Глава 1

Глава 2

***

Сириус проснулся, словно от толчка, и некоторое время лежал с закрытыми глазами.

Приснится же такое…

Нет, он, разумеется, не возражал бы оказаться на каком– нибудь другом факультете. В Гриффиндоре. Или в Когтевране. (Хотя если бы Шляпа отправила бы его в Пуффендуй, он бы сгорел со стыда).

Но Блэки испокон веков учились на Слизерине. Почему с ним должно быть иначе?

Пустые мечты.

Сейчас придет эльф и без лишних церемоний стянет с него одеяло. Неприлично задерживаться в постели позднее восьми часов утра.

Главное, чтобы не Кричер – у того была совершенно несносная привычка садиться около кровати и пялиться, пока ты не проснешься – то ли от взгляда круглых глаз, то ли просто потому, что наконец выспался. Сам эльф младших Блэков никогда не будил. И не потому, что жалел (а новенькие эльфы, бывало, совершали такую ошибку, дорого обходившуюся и им, и молодым господам). Скорее из вредности. Видимо, он считал, что способность подниматься вовремя передается в семье по наследству, а если юный отпрыск не вскакивает при появлении верного слуги, дело лишь в его лени и испорченности.

И если тебя из-за Кричера угораздило опоздать к завтраку – жди беды. Хорошо, если просто голодным останешься…

Сириус услышал чей– то глубокий вздох рядом –  и рывком сел на постели, протирая глаза…

Он был в Хогвардсе. Без сомнения. Потому что рядом едва слышно посапывали еще пять человек, скрытые за красными полотнищами.

За окном спальни, расположенной явно не под землей, открывался прекрасный вид на окрестности замка, освещенного первыми лучами солнца.

А на спинке стула висел красно– золотой гриффиндорский шарфик.

Сириус, не удержавшись, погладил мягкую шерсть и повалился обратно на кровать.

Он –  гриффиндорец.

–  Задержитесь на минутку, профессор Макгонагалл, –  самая молодая преподавательница Хогвардса, заменившая Альбуса Дамблдора на посту главы факультета Гриффиндор, остановилась на пороге. –  Присаживайтесь.

Учительница приподняла брови, но подчинилась. Слизнорт, декан Слизерина и заместитель директора, явно собиравшийся по традиции выпить с Даблдором Огненного виски в честь начала учебного года, обиженно фыркнул, но послушно покинул кабинет.

–  Присаживайтесь. Выпьете что– нибудь? Сливочного пива, медовухи?

–  Как вам угодно, сэр… –  поспешно ответила Макгонагалл.

Дамблдор сверкнул глазами и после паузы заключил:

–  Значит, чай.

Чайник, стоявший у директора на столе, зафыркал и весьма непочтительно плюнул в Дамблдора струей пара. Тот жизнерадостно улыбнулся.

–  Видите ли, мисс Макгонагалл… я понимаю, что на ваших плечах оказалась слишком тяжелая ноша… Но должность директора взвалила на мои плечи столько скучных и однообразных дел…

–  Я понимаю, о чем Вы, –  ответила Макгонагалл. –  Ребенок– оборотень оказался на моем факультете. Но ведь все деканы уже обсуждали это, верно? Или Вы считаете, что я слишком неопытна, чтобы справиться с этой трудностью? Насколько я могла заметить, мистер Дамблдор, Ремус Люпин очень скромный, умный и воспитанный мальчик. Не думаю, что с ним будут проблемы…

–  Дело не в Ремусе, профессор. Как вы справедливо заметили, мальчик хорошо воспитан, и никаких проблем с ним быть не должно.

Дамблдор прервался и одним глотком чуть ли не наполовину опустошил свой бокал.

–  До меня доходили самые разнообразные слухи о Сириусе Блэке– младшем. Но я не мог и предположить, что дело зашло настолько далеко.

–  Что такого, что Шляпа определила его в Гриффиндор, профессор? –  резче, чем ей хотелось бы, осведомилась Макгонагалл. Она обладала врожденным чувством справедливости, и если шипение слизеринцев было вполне предсказуемым, то реакция собственного факультета оказалась неприятным сюрпризом.

И директор –  сам Альбус Дамблдор! –  будет говорить ей то же самое? Что никому из Блэков не место…

–  Я не это имел в виду, –  мягко ответил директор на невысказанный вопрос. –  Я лишь хотел бы, чтобы Вы присмотрели за Сириусом. Но издалека. Не вмешиваясь.

–  Не вмешиваясь? Мистер Дамблдор, вы бы видели моих чистоплюев! Этот мальчишка им словно кость в горле! Только из– за того, что у него слишком знаменитое имя! Да, я знаю, что Блэки испокон веков учились в Слизерине –  но Шляпа вполне определенно высказала свое мнение! И не этим самоуверенным юнцам его оспаривать!

Макгонагалл явно свирепела.

Дамблдор ей не мешал.

И от этого молодая преподавательница Трансфигурации рассердилась еще больше.

–  Они ведут себя так, словно все поголовно –  отпрыски самых что ни на есть магглов! Будто быть чистокровным волшебником –  позор, который ничем не искупить!

Дамблдор снова улыбнулся:

–  Берите печенье, мисс Макгонагалл.

* * *

Первая неделя занятий прошла спокойно.

К огромному облегчению Сириуса, хотя бы преподаватели не считали нужным обсуждать его гриффиндорское настоящее и семейное прошлое, по крайней мере, на уроках. Все они относились к Блэку так же, как к остальным первокурсникам. Только Слизнорт, проводя перекличку, бросил в его сторону странный взгляд –  то ли презрительный, то ли раздосадованный. Но это были такие мелочи…

Хуже было то, что гриффиндорцы продолжали его игнорировать, а слизеринцы –  замечать в самых укромных местах и осыпать насмешками, а то и заклятиями. Можно было бы, конечно, пожаловаться преподавателям, но зачем? Чтобы они расколдовывали Сириуса, лежащего пластом после "Тоталуса"? Спасибо, не надо. Может, он и неправильный Блэк, но это не значит, что посторонние имеют право видеть его слабым и беспомощным.

Но ужаснее всего была скука.

За выходку на Диагон– Алли Сириуса не выпускали из комнаты до самого 1 сентября, и младший Блэк со скуки читал учебники и забавлялся волшебной палочкой –  никаких других развлечений, кроме подноса с едой и ворчания Кричера, ему, видимо, не полагалось. Все заклинания получались до странного легко. Впрочем, чему тут удивляться –  отец и мать пользовались палочками едва ли не чаще, чем дышали, так что Сириус вполне мог запомнить слова и движения, не особо соображая, что именно они значат. Да и загадочное зельеварение оказалось не таким уж страшным –  разве что на редкость скучным и малоэффективным. Это надо же –  некоторые зелья требовалось настаивать целую вечность, прежде чем ты мог узнать, удалось ли оно!

А еще Сириуса постоянно мучил голод. Самый обыкновенный.

Он просыпался первым –  и покидал спальню последним, спеша прямо в очередной класс (к шуточкам замка он привык дня через три, так что трудностей не возникало). Странное дело –  дома Сириус ненавидел традиционные обильные завтраки, но в Хогвардсе никак не мог обойтись без утренней трапезы и страдал от спазм в животе по полдня, до самого обеда.

А спускаться в Общий зал по утрам было никак нельзя.

Потому что за завтраком школьные совы приносили почту.

Сириус не пренебрег своим сыновьим долгом и на следующий день после распределения послал на площадь Гриммо вежливое письмо, состоявшее ровно из трех строчек: "Шляпа определила меня в Гриффиндор. Надеюсь, дома все хорошо. Всегда ваш Сириус".

Но ответ на свою коротенькую записку он предпочел бы получить где угодно –  только бы никого не было рядом.

Его улыбчивая кузина –  Андромеда Блэк –  встретила Сириуса в коридоре в первый день занятий и сунула ему в руки коробку "шоколадных лягушек".

Но Сириус подозревал, что реакция любимой двоюродной сестры в данном случае не показатель. Скорее уж наоборот.

Вряд ли родителей –  и особенно матушку –  обрадовало его неожиданное "дезертирство" в Гриффиндор.

Это несчастное распределение итак обсуждает чуть ли не вся школа –  еще Громовещателя не хватало…

Но письма из дома не было.

А спазмы в желудке начинали надоедать.

И через несколько дней Сириус рискнул.

Это воскресение он запомнил надолго.

Блэк привычно сел с края стола, чтобы не смущать заносчивых духовных наследников Годрика Гриффиндора своим обществом, и принялся за еду. Над головой носились совы.

И вдруг одна из птиц швырнула прямо в его тарелку огненно– красное письмо.

Сириус хотел схватить свиток и бежать прочь –  но у него ничего не вышло. Громовещатель открылся сам, не дожидаясь адресата.

И голос Вальбурги Блэк разнесся по общему залу.

Голос– для– чужих.

–  Ах, дорогой Сириус, я так рада! Единственный из всех Блэков, умудрившийся попасть в Гриффиндор! Разве это не доказывает, что я произвела на свет истинное сокровище? Ты так не похож на остальных, мой милый…

Мальчик не верил своим ушам. Как выяснилось, зря.

Мать продолжала щебетать, словно на парадном приеме с такими же жеманными подругами.

–  Я так горжусь тобой, что вот уже лет пять раздумываю, не подменила ли одна из уродливых ведьмочек, мечтавших захомутать твоего отца, моего старшего сына еще во младенчестве.

Вальбурга словно раздумывала вслух – и каждое ее слово, полное притворной ласки, хлестало не хуже розог.

Его мать умела превращать обыкновенные слова в яд.

–  Или она наслала какое– нибудь проклятие? Иначе как объяснить, что наследник Блэков ведет себя, словно грязнокровка?

Голос мадам Блэк постепенно терял свою сладость.

–  После всех этих лет я и не думала, что тебе удастья хоть чем– то меня удивить… Но должна признать, что твоя эксцентричность превзошла мои ожидания.

Вальбурга на мгновение замолчала – и сорвалась в крик.

"Как ты мог!.. Позор семейства!.. Чудовище!.. Урод!.. Отродье троллей!.."

Сириус втянул голову в плечи, надеясь, что вот– вот экзекуция закончится. Но мать, видимо, была зла, как никогда –  и сыпала оскорблениями добрые четверть часа.

За столом Слизерина смеялись в голос. Остальные школьники хмыкали в кулаки.

На глазах Сириуса закипали злые слезы.

«Ненавижу…», –  бессильно думал он.

Мальчик попытался сделать вид, что ничего не происходит. Что не его сейчас называют самыми ужасными словами –  за исключением, пожалуй, грязнокровки. Да и то потому, что Вальбурга не могла принять на себя столь тяжкого обвинения.

Вокруг по– прежнему смеялись. Но некоторые гриффиндорцы смотрели на него с явным сочувствием. И однокурсники в том числе.

Ремус Люпин. Лили Эванс. И даже задавака Поттер.

Почему– то эти взгляды взбесили Сириуса больше всего.

Они что жалеют его?

–  Ну, чего уставились? –  рявкнул "позор семейства" всем сразу. –  Это семейное дело. Не ваше.

И налил в кубок тыквенного сока, стараясь унять дрожь в руках.

Получилось.

–  Незачем кидаться на всех, если… –  начала было Эванс, но какая– то второкурсница дернула ее за рукав, заставляя замолкнуть. Лили подчинилась.

Может, не надо было –  так?

Поздно.

–  Тем не менее я поздравляю тебя с поступлением в школу, –  как ни в чем ни бывало сказала его мать, –  и даже приготовила тебе подарок. Он добавит тебе оригинальности.

Сириус изумленно поднял брови. Младший Блэк, конечно, не рассчитывал, что получит традиционный приз. Змеиное перо. Роскошный письменный прибор с неисчерпаемой чернильницей, меняющей цвета по мере надобности, и пером в виде кобры с высунутым языком, которое в моменты раздумий начинало извиваться в руке, как ожившая ядовитая гадина.

Словно в ответ этим мыслям прямо перед его носом возникла огромная изумрудная змея.

"Я сожалею, что вынуждена называть себя твоей матерью!" –  прошипела она и кинулась на него, обнажив зубы.

Сириус невольно отпрянул.

И услышал хохот. Куда более громкий и откровенный, чем до сих пор.

Ушам стало жарко. Наверное, со стыда… или?

На него показывали пальцами. Все. Без исключения.

Да что происходит?! Они считают его трусом?

–  Как не стыдно! Минус двадцать очков Гриффиндору!

Минерва Макгонагалл спешила к их столу. Ее глаза сузились от гнева.

Гриффиндорцы тут же притихли, хотя остальные ученики продолжали покатываться со смеху.

–  Почему, профессор?

–  За что?

–  Смешно же!

–  Другие…

–  Я не хочу, чтобы мои студенты вели себя, как другие! – рявкнула Макгонагалл, окончательно выйдя из себя. – И это гриффиндорцы! Я не вижу ни смелости, ни благородства – только глупость и подлость! Вам не стыдно?

Блэк потупил взгляд… и увидел свое отражение на поверхности кувшина.

Его голову украшали огромные ослиные уши.

Это было уже слишком.

Он невольно схватился за них, все еще надеясь, что это неправда. Пожалуйста, пусть это будет иллюзией. Ну пожалуйста. Это не может случиться со мной…

Макгонагалл добралась до него и взяла за плечо.

–  Пойдемте со мной, мистер Блэк.

–  К– куда, –  голос мальчика дрожал от подступивших к горлу рыданий.

«Пожалуйста»…

–  В больничное крыло, –  мягко сказала профессор – словно не она только что полыхала праведным гневом.

Все оставшиеся у него силы Сириус потратил на то, чтобы не разреветься тут же, при всех, отчаянно захлебываясь и размазывая по лицу сопли. Он расправил плечи, держа голову высоко и надменно – как всегда.

Макгонагалл молча натянула ему на голову капюшон и крепко взяла ученика за руку.

–  Пойдем, Сириус. Пойдем. Мадам Помфри все исправит.

Мальчик вскинул на нее глаза и тихо сказал:

–  Ничего она не исправит. У нее же нет хроноворота.

В его голосе слышалась такая взрослая безнадежность, что Макгонагалл не нашлась, что ответить.

Судя по всему, ей самой хотелось разрыдаться.

–  Это еще что такое? – едва завидев гриффиндорца с натянутым на голову капюшоном, опрятная волшебница в белоснежном переднике сердито сдвинула брови. – Опять шайка Розье?

–  Нет, –  тихо сказала профессор Макгонагалл. – Это его мать. Какое– то проклятие. Не по моей части.

Мадам Помфри – так, кажется, ее зовут? – стянула с Сириуса капюшон и тихо ахнула.

–  Ничего, мы все исправим. Завтра будешь как новенький. Ложись, милый. Ложись.

Сириус молча подчинился – сил сопротивляться у него уже не было (реветь, кажется, тоже – и на том спасибо). Да и больничное крыло было абсолютно пустым.

«Интересно, чем она меня шибанула? Вот бы выяснить», –  Сириус невольно усмехнулся, представив себе эту сцену. «Мадам, мне очень хотелось бы знать, что это было за проклятие. Вы не могли бы научить меня ему?»

Жаль, что он сейчас не дома… За такую дерзость его точно выпороли бы, зато какое удовольствие!

Мысли почему– то были спокойными и четкими. Впрочем, Сириус знал эту свою особенность – пережитое очень быстро становилось для него чем– то отстраненным.

Словно все плохое происходило с кем– то другим.

–  Выпей, –  мадам Помфри протянула ему бокал с дымящейся жидкостью. – Не бойся, это не больно.

–  Если бы я боялся, я бы отправился к Шляпе сразу после распределения и разорвал бы ее на кусочки, –  вырвалось у Сириуса.

Целительница покачала головой и, дождавшись, пока мальчик выпьет снадобье, забрала кубок.

–  Отдыхай.

Сириус послушно лег… и навострил уши. Может, мадам Помфри знает, что это такое?

–  Как это произошло, профессор Макгонагалл? Неужели Дамблдор все– таки разрешил миссис Блэк посетить школу?

–  Она прислала это в громовещателе.

–  Господи боже мой, –  тихо ахнула целительница. – Так обойтись с собственным сыном! И чем он провинился, скажите на милость? Такой тихий мальчик…

Сириус тихонько хмыкнул. Похоже, с опасениями за реакцию родителей он несколько переборщил…

–  Насколько я слышала, дело в его факультете, –  голос Макгонагалл был способен заморозить экватор.

–  Ужасная семья! Просто ужасная! Сотворить такое с ребенком! Да еще за то, в чем он не виноват! – кудахтала мадам Помфри. –  Видит Бог, эти Блэки – просто чудовища!

–  Они гордятся своей чистокровностью…

–  Минерва, чистокровных семей не так уж и мало! Но никто из них не относится так к своим собственным отпрыскам! Бедный ребенок…

–  У вас не найдется чаю? – устало спросила Макгонагалл.

–  Конечно, Минерва. Пойдем.

Сириус дождался, пока шаги стихнут, и натянул на голову одеяло.

Услышанное ему совсем не понравилось. К его собственному удивлению.

«Эти Блэки». А как же Андромеда? Или дядя Альфард? Или те, чьи имена были выжжены на родовом древе за действительные или мнимые провинности перед Родом?

Кто он сам? Тоже чудовище? Лишь потому, что носит фамилию Блэк?

Мадам Помфри продержала Сириуса в больничном крыле до конца воскресного обеда, хотя ослиные уши исчезли еще ночью. А если бы не его бурные возражения и уговоры, и вовсе оставила бы в своей власти до понедельника.

–  Милый, я все понимаю, но может быть, тебе лучше побыть здесь подольше? Ты такой бледный…

–  Мадам, я не намереваюсь прятаться! – рявкнул наконец Сириус, выйдя из себя.

Это помогло.

Как назло, первой ему встретилась толпа слизеринцев– старшекурсников человек в десять, сбившихся в кучу и с жаром что– то обсуждавших. Они были заняты разговором и наверняка просто не заметили бы гриффиндорца, если бы не черноволосый мальчишка, который вился вокруг них, словно оса.

–  О, смотрите! – выкрикнул он. – Мистер ослиные уши!

–  Главное, что не мозги, –  спокойно ответил Блэк, нащупав в кармане палочку. – А вот тебе, боюсь, и Мадам Помфри не поможет, соплехвост безмозглый.

Мальчишка пожелтел от злости.

–  Ты не очень– то задавайся, Блэк, –  холодно заметил Эйвори.

Слизеринцы медленно окружали его.

–  Я? И не начинал еще! А вот ты, родственничек, придержал бы своего подлипалу! В конце концов, это так недостойно – якшаться с младшекурсником, да еще и с полукровкой!

Удар, судя по всему, пришелся в цель, хотя Сириус выпалил свое оскорбление наобум.

Мальчишка, пожелтев еще больше, полез за палочкой.

–  Не надо, Снейп, –  процедил Розье. – Это семейное дело…

Сириус, не дожидаясь очередных разборок, быстро вытянул палочку и рявкнул:

–  Петрификус тоталус!

Выяснилось, что утащенную из дома книгу про дуэли он штудировал не зря.

Не ожидавший неприятностей от первогодка Розье рухнул пластом.

Сириус, довольно ухмыльнувшись, опрометью кинулся прочь. Дожидаться, пока оторопевшие от такой наглости слизеринцы придут в себя, ему не хотелось.

Глава 3