Часть 1

*****

А вот теперь время для них пошло по-разному. Для одного – медленно, хотя он-то как раз представлял себе всё по минутам. Для второго – влет, и отсчитывалось уже не хронометром, а дыханием, которое перехватывала ладонь на его губах.
- Ну! – не выдержал Блэк, - что? Не сработало?
- Вставай.
- Зачем?
- Надо ходить. Теперь надо ходить.
- Что за чушь?
- Мне все равно. Но если ты хочешь побыстрее – надо ходить.
- Хороший вопрос, хочу ли я побыстрее, - огрызнулся Блэк, но поднялся и подошел к окну. Потом в несколько шагов пересек комнату, оказавшись у двери. – Уйди с дороги, что ли. Не мешай.
Снейп сел на кровать. Черная фигура маячила перед ним туда-сюда.
- Похоже на Азкабан.
- Не знаю, тебе виднее.
- И даже Белла недалеко. Все уже было. Как неизобретательно, тьфу. Сплошные повторы.
- Когда все закончится, можешь предъявить претензии.
- Убийственный юмор.
- Какой есть.
Блэк закусил губу, продолжая ходить: проводил ладонью по подоконнику, отталкиваясь от него, через несколько шагов прислонялся к двери спиной, опять отталкивался, как будто простых движений и поворотов было недостаточно.
А потом оступился и подвернул ногу.
- Хочешь, чтобы я себе все переломал? Давно костерост не варил?
- Садись, - ответил Снейп. – Подействовало.
- Новое зелье для переломов?
- Ты когда-нибудь что-нибудь читал, кроме «Квиддич сквозь века» и маггловских журналов с голыми бабами?
- Не помню, - усмехнулся Блэк. – К тому же, маггловские журналы с голыми бабами не читают, их и-зу-ча-ют.
И оступился еще раз.
- Да сядь же ты! Чувствуешь ноги?
Снейп задрал ему штанину и сильно нажал ладонью на щиколотку.
- Так. С разговора об обнаженных красавицах мы плавно переходим к домогательствам. Я ничего не чувствую, Снейп. Ты меня не возбуждаешь.
- Заткнись.
Блэк промолчал, рассматривая свои колени с удивлением – словно не ожидал от них такого предательства.
- Уже недолго, - сказал Снейп и встал, уступая ему место на кровати.

Действие 2.

Сириус Блэк оказался перед ним – нос к носу, как пару лет назад на площади Гриммо, как давным-давно в Хогвартсе: «О. Воздух испортился. К нам пожаловал Сопливус... », «…если тебе так интересно, что происходит в Визжащей Хижине, то я могу показать, как туда пробраться...»
Нормальный Сириус Блэк, тот самый, настороженный, опасный, и, увы, неуправляемый.
- Ну, - повторил Блэк требовательно, - поговори.
Снейп сделал шаг назад, доставая палочку.
- Нам не о чем разговаривать.
- Ублюдок. Дерьмо, слизеринское дерьмо …

Снейп уже стоял в темном коридоре, перед глазами после яркой комнаты плыли цветные круги, Блэк бесновался, наверное, за закрытой дверью, но чары, наложенные Лордом, избавляли от этого сомнительного удовольствия.
Удовольствие, точнее, удовлетворенность, заключалась совсем в другом.
Он угадал. Вычислил. Почувствовал. Неужели он мог чувствовать Блэка? Или всего лишь связанную с ним опасность? Запоздалая мудрость, пришедшая с опытом.
Зато теперь можно было забыть про ощущения. Про крючок. И начать задавать вопросы, на которые не было ответов. Пока.
Интересно, что происходит в комнате напротив по утрам, когда Лорд навещает своего «гостя»? Только подтверждение Imperio? Отчет о прошедшем дне? Легилименция? Но тогда Блэк – идиот, он не должен был срываться сейчас…
И тут ему стало спокойно.
Снейп заснул, больше не обращая внимания на орущих павлинов.

Но за завтраком, глядя на старшего Малфоя, застывшего в безмолвии и с поджатыми губами, похожего с такой физиономией на Нарциссу куда больше, чем можно было представить, он не смог удержаться.
- Ты передал право голоса павлинам, Люциус? Сам молчишь, а они высказываются полночи?
Беллатрикс фыркнула.
- Совесть нечиста, Северус, если не спится?
- Нет, миссис Лестрейнж. Не люблю шума.
- Можно было привыкнуть, за столько лет в Хогвартсе. Дети всегда орут.
- И что? Мне это нравилось, по-твоему?
- Не думаю, что тебе вообще хоть что-то нравится. И…
- Хватит, - негромко сказал Лорд. – Уйми своих птиц, Люциус, если они раздражают Северуса. Мне все равно…
- Но почему бы не выполнить просьбу приятеля? – закончила его фразу Беллатрикс.
Если бы она сказала «друга», Снейп точно выплеснул бы ей в лицо свою чашку кофе.

Парк, основательно промытый дождем за последние дни, выглядел иррационально-жизнерадостно. Полной противоположностью дому: белый камень потемнел от сырости, большинство окон закрыто ставнями, только – Снейп оглянулся, - ну, конечно, черный силуэт сидящего на подоконнике Блэка был заметен издали, наверное, с подъездной дороги.
А поместье жило само по себе: напуганные домовиками павлины, заполошно хлопая крыльями, метались по клеткам, которые те же домовики левитировали куда-то по дорожкам, подальше от особняка. Снейп шел за ними, удивляясь тому, что птицы в кои-то веки молчат. Он не знал, зачем вышел на улицу, и куда именно собирался придти – он очень не любил слово «чутье», звериное, анимагическое, чуждое рассудку, но сейчас эту прогулку ничем другим объяснить было нельзя.
Если только не желанием отдохнуть от милейшей компании, хотя к компании он привык, с волками жить, знаете ли…
И тут мысль вполне логично свернула в сторону. Что бы сказал Люпин, узнав, что Блэк жив. Жив, но при таких раскладах?
А ничего. И не сказал бы, и не сделал. Ах нет, высказал бы сожаление. Потом. Прочувствованные речи и пускание слезы – это гриффиндорский образ жизни.
Снейпа не беспокоила возможная реакция Ремуса Люпина на явление своего старого друга – проклятье, кругом эти затертые до дыр, обесцененные, преданные «друзья». Он просто отметил это в голове. И переступил. Потому что память не подвела, и он вспомнил место, к которому вышел.

Регулярные французские аллеи давно закончились, домовики с павлинами свернули куда-то вбок, Снейп стоял на краю небольшого оврага. Перед ним был спуск, потом пологий противоположный берег, а между берегами… Пруд – не пруд, скорее все-таки пруд, чем болото, затхлый, затянутый тиной, поросший камышами и осокой, и вытекающая из него небольшая речушка.
Снейпа не интересовала пастораль. И приглядываться тоже особо не пришлось. Невысокие зонтики трав по берегам реки можно было разглядеть и сверху.
«Я оказался хорошим учеником, Альбус. Примерным. Что ты там говорил про душу? Примерным ученикам не положено думать о таких мелочах. Им положено думать совсем о другом».

***
Как выяснилось ближе к вечеру, за обедом, не он один сегодня воздавал должное красотам малфоевских владений.
- Где ты был, Северус? Мы хотели пригласить тебя на прогулку.
- Я следил за павлинами, мой Лорд.
Люциус поджал губы.
- А я собирался позвать Вызов. Вдруг ты… сбежал?
Снейп улыбнулся в ответ на шутку, Лорд кивнул.
- Мы показывали гостю поместье.
- Прекрасно.
- Хотя, оказывается, он здесь бывал. Как тебе прогулка, Белла?
- Он прекрасен.
- Парк? – не понял Снейп.
- Блэк, - презрительно ответила она.
- Приятно видеть, когда соединяются семьи, - заметил Лорд.
- Соединиться с такой семьей – одно удовольствие, – уточнила Беллатрикс, вызывающе оглядывая сидящих за столом, – Нарцисса кивнула ей в ответ, и даже Люциус улыбнулся.
- Я думаю, Беллатрикс, ты не расстроишься, если выяснится, что это ненадолго?
- О нет, мой Лорд. Здесь есть, кому расстраиваться помимо меня.
Питер заворожено смотрел на Вольдеморта.
- У тебя есть время до сентября, Хвост. Поттера ищут, но, скорее всего, он проявится, когда начнется учебный год. Как примерный ученик.
Снейпа бросило в пот – перекличка с его собственными мыслями в парке… нет, просто случайность.
- У нас сейчас достаточно других вопросов, которые надо разрешить. До встречи с Поттером. Палочки и… Северус, ты готов вернуться в Хогвартс?

Вот так. Зачем? И Вольдеморт подтвердил его худшие опасения.

- Пост директора, Северус. Ответственная должность, - смешок. – Почти как Министр Магии, а уж если вспомнить, скольких Министров пережил твой предшественник…

Контроль уплывал, ускользал, выламывался из рук, как палочка при Экспеллиармусе, противоречить не имело смысла, и Альбус предполагал такое развитие событий. Альбус много чего предполагал, но сейчас об этом думать нельзя.
- Северус!
- Я польщен, мой Лорд.
- И правильно польщен.
- Благодарю.
- Ближе к сентябрю появится приказ о твоем назначении. А пока я доволен. Почти доволен, если бы не… Неважно. Посмотрим, как Гарри Поттер встретит сентябрь. Мы готовы. Мне нравится даже не то, что Блэк управляем, но то, как он управляем…

Пока Снейп не опаздывал. Но и мешкать тоже не следовало.

И все-таки весь план предстоящего разговора, казавшийся таким логичным, таким правильным и убедительным под размеренные шаги в сырой тени старых лип, сейчас, в коридоре перед запертой дверью, выглядел апофеозом абсурда.
Убедить – напрямую, разговаривая – можно было Альбуса Дамблдора.
Убедить – косвенно, через спор с другими, - можно было и Лорда.
Даже Корнелиус Фадж в свое время сдался под напором аргументов. Хотя более веского аргумента, чем Вольдеморт в стенах Министерства, было и не подобрать.
Люпин, при всех своих недостатках, начиная от сущности и заканчивая сутью, всегда был готов к диалогу. Пусть для него тысячи слов в итоге оказывались важнее одного-единственного поступка, но он мог эти тысячи слов выслушать. И понять.
Но в том, что Блэк и в лучшие дни был неспособен воспринять хоть какую-то идею, исходящую от Снейпа, сомневаться не приходилось.
И именно в этом Блэк был объясним. Потому что такое же неприятие, на уровне не логики, не разума, на уровне физического отторжения, брезгливости, замешанной на ненависти, Снейп испытывал и сам.
И вот теперь с этим надо было договориться. «Поговорить», - как сказал Блэк вчера. Ну что ж.
И дождь кончился еще утром, и павлины больше не орали. Тишина в комнате была абсолютной, прозрачной. Как ненависть.

***

Полуголый Блэк валялся на кровати, изучая потолок. Рубашка, брошенная на подоконнике, выглядела одновременно и флагом капитуляции и вызовом – бесформенный черный комок с нагло свисающим на фоне белой стены рукавом.
- Ты хотел поговорить, - осторожно начал Снейп. И пропустил рывок. Блэк вскочил и сильно схватил его за руку, прижимая рукав мантии к запястью.
Да он дурак. Неужели он думает, что силой…
Но Блэк, не отпуская его, уставился Снейпу в глаза, настырно и с каким-то отчаянным блядством. Это и выглядело именно блядством – так предлагали себя девицы в Лютном, не в борделе даже, а простые, уличные. Даже похоже цеплялись за рукав.
Совсем сошел с ума.
Горячие губы ткнулись ему в волосы, около уха, Снейп не разобрал быстрой фразы в собственных неудачных попытках освободиться, но – мертвый ли, воскрешенный ли, - анимаг был сильнее, не отстраняясь, а наоборот, подталкивая в угол, прилипая настойчиво, голой грудью к снейповской мантии, протискивая колено между ног, чтобы не вырваться, не дернуться, пока Снейп и в самом деле не оказался прижат к стене. Да что там прижат – распластан.
- Тебе не хватает Петтигрю?
Блэк усмехнулся, потряс головой, а потом, воспользовавшись паузой, опять посмотрел Снейпу в лицо.
- Ну! – потребовал он.
- Что – ну? – огрызнулся Снейп, не отворачиваясь и тоже глядя на Блэка в упор. И понял – что.

Вероятно, это было на площади Гриммо. Полутемная комната с высоким потолком и неразличимыми предметами в углах. Альбус Дамблдор сидел в кресле с высокой спинкой, наблюдал за Сириусом Блэком поверх очков без привычной располагающей улыбки.
- Северус будет заниматься с Гарри, хочешь ты этого или нет. Ты не имеешь права голоса, Сириус – сколько раз тебе можно повторять?
- Почему Снейп?
Блэк остановился перед Дамблдором, сжимая кулаки – воплощенный праведный гнев, оскорбленная невинность. Очень плохо соображающая оскорбленная невинность. Снейп видел все со стороны – высокого худого человека в халате, нависшего над стариком в кресле, порыв одного и ледяное спокойствие другого,
- Потому что Северус прекрасно владеет Окклюменцией, - терпеливо повторил Дамблдор, не обращая внимания на готового взорваться собеседника. – Как ты думаешь, чего ему стоит каждая встреча с Вольдемортом? Почему его до сих пор ни в чем не заподозрили? Мы не можем не использовать этого. Это – дар, Сириус. Это врожденное, с детства, талант, развившийся благодаря многим обстоятельствам…
- А то мы не знаем эти обстоятельства! Ходячее пособие по темной магии, такое же отвратительное, как и она сама!
- Я верю Северусу Снейпу, - холодно ответил Альбус. – И я принимаю эти решения. Вопрос закрыт. Тебя интересует еще что-то?
- Да! Я…
- Чему ты можешь научить Гарри, скажи мне, будь добр?
- Зачем ты запер меня здесь? – Блэк обвел взглядом комнату, сморщил нос, как будто от стен воняло. - Все занимаются с Гарри, прекрасно! Ремус помогает с Патронусом, Снейп учит Окклюменции, а я? Что должен делать я?
- Ты…
И тут Блэк моргнул несколько раз, пытаясь разорвать зрительный контакт, но Снейп успел увидеть, как Альбус поднял голову, разглядывая Сириуса, словно видел его впервые, оценивающе и спокойно, и произнес – вынося приговор:

- А ты – реквием по Джеймсу. И ты знаешь, почему.


Блэк отпустил его, так и оставшись стоять, зажмурившись и закусив губу, как от боли.
- Что-то еще? – спросил Снейп.
Блэк кивнул.


Во второй комнате не было сна. Из-за этого она и казалась такой неестественной. Снейп в первый раз сталкивался с таким – обычно воспоминания были неперсонифицированы, ты видел происходящее немного со стороны, но у Блэка всё получалось иначе. Не из-за неумения или незнания, это было понятно. Отголоски его собственных чувств и впечатлений сохранялись даже в картинках из прошлого, как в предыдущей, предсмертной, по-другому её и назвать не получалось. Воспоминания же свежие - такие, как белая комната – просто оглушали.
Снейп подумал об этой особенности отстраненно, она не мешала воспринимать суть происходящего. Просто он не хотел, очень не хотел эмоций Блэка – ни в каком виде. Но выбора не было.

В комнате не было сна, несмотря на разобранную кровать, на рассветные сумерки за окном, в комнате не было ни сна, ни покоя – только тоска, отражавшаяся в белых стенах, как в зеркалах, тоска и бессильная, скрученная жгутом, ярость внутри. Везде - в крови, в голове, в сжатом кулаке, который раз за разом пытался пробить стекло и так же методично наталкивался на неведомую преграду.
- Ты не можешь причинить себе вреда? – не столько подумал, сколько подтвердил Снейп, проверяя – услышит ли Блэк вопрос.
Тот поморщился, вероятно, такая форма разговора мешала ему сосредоточиться: картинка помутнела, становясь нечеткой, остались лишь горечь и злость, так хорошо знакомые самому Снейпу, они материализовывались между их лицами, делая их, вечных врагов, странно похожими.

А потом в воспоминании открылась дверь, тоска и ярость, как испуганные мыши метнулись по углам, Блэк поднялся навстречу Лорду – неестественно – для Блэка – спокойный и тихий.
Мелькнула уже виденная Снейпом палочка. Та самая, легкомысленная. Еще одна издевка, смысл которой, как теперь выяснялось, был понятен обоим – и Лорду, и пленнику.
- Может быть, поэтому ты можешь сопротивляться? – беззвучно спросил Снейп.
Блэк пожал плечами.
- Я … не всегда…

И Снейп увидел самого себя, во вполне естественной задумчивости бредущего вслед за клетками вглубь парка, издали, с подоконника третьего этажа он выглядел черным силуэтом, нарисованным на светлом песке дорожки как на бумаге. И эмоций не было никаких – только недоумение и тоскливая пустота. Может быть, где-то в голове у Блэка и прокручивались варианты, но воспоминание этого не отражало.
А потом Блэк стоял внизу, у подножия лестницы, с Лордом, Беллой и Хвостом, хорошо знакомый, высокомерный Блэк, настолько подстать всем остальным… Хотя нет, в присутствии Лорда высокомерие мало кто мог себе позволить. Он молчал, оглядываясь с веселым недоумением, что-то спрашивал у Петтигрю, опять – нет, не спрашивая – снисходительно задавая вопрос. Как будто ему было все равно, кто вокруг, главное, что он – Сириус Блэк – в центре внимания.
Домовик открыл двери, Лорд, приглашая, указал Блэку на крыльцо, тот сделал несколько шагов, оказавшись впереди.
И все изменилось.
Мир был другим. Точнее, Снейп никогда не видел мир таким. Такого мира не должно было быть в воспоминаниях, не могло быть. Но, тем не менее – он был. Полосы солнечного света, пробивающиеся сквозь кроны деревьев, и свежий ветер, и волны разнообразных, смешанных запахов, горькие и сладкие, вызывающе пряные и почти незаметные, душное летнее многообразие.
Августовская листва – жирная, сытая, полная соков, света и дождя одновременно. Мягкая влажная трава, по которой проскальзывают собачьи лапы, и тогда пес смешно пытается затормозить, упираясь в землю. Темно-серые от сырости или коричневые стволы – кора каждого дерева пахнет по-разному, Снейп никогда не знал этого.
Мир обрушился на вышедшего из дома Блэка всем своим тяжелым великолепием, воздух и ветер оказались осязаемыми как вода, ими можно было захлебнуться, - Блэк и дышал, захлебываясь, на крыльце, щурился на солнце, ловил запахи, ему было плевать на окружающих, когда вокруг был мир. И мир, хоть на мгновение был его, а Сириус Блэк был настоящим.
И тут Лорд произнес:
- И неужели ты откажешь в просьбе тому, кто вернул тебе все это, Сириус?
Снейп прекрасно понимал, что произойдет – но все равно – не смотреть было нельзя. Блэк медленно повернулся и склонился перед Вольдемортом в поклоне.

- Я не хочу этого, - прошептал Блэк, - но если он будет рядом, я…
Снейп кивнул. Блэк, как оказалось, мог удивить. Не столько ответом, сколько тем, что признал поражение. Хотя считал ли он это поражением?
- Я хочу наебать его, Снейп. Эту тварь, которая вообразила, что может всё. Чтоб увидеть его мерзкую рожу…
- Ты-то не увидишь.
- Все равно. Я же буду знать.

Беллатрикс, стоявшая за спиной кузена, усмехнулась.
- Не вспомнить ли детство, Сириус? Помнишь старую липу на третьей аллее?
- Ты так красиво с неё падала, милая, - улыбаясь, ответил Блэк. – Не повторить ли нам?
Белла рассмеялась.
- Ты тоже умеешь неплохо падать, теперь-то я знаю. Пойдем.
Она подхватила его за руку, за ладонь, как девочка, и они спустились с крыльца, направляясь в парк.
Вольдеморт и семенящий Петтигрю проследовали за ними.

Блэк закрыл глаза.
- Ты можешь понять мои мысли, просто так, не вспоминая? – подумал Снейп.
Блэк молчал. Тогда Снейп прижался к нему, сам, четко представляя себе, как это будет выглядеть в воспоминании – нормальном, не блэковском воспоминании – необъяснимая близость, непредставимая, нереальная, и произнес шепотом:
- Еще.

Вряд ли Блэк сделал это нарочно, может быть, он действительно думал об этом, пытаясь спасти и сохраниться, может быть, он только об этом и думал, оставаясь наедине с собой,

Наверное, это было начало октября.
Джеймс Поттер сидел на крыльце коттеджа, не у парадной двери, а на заднем дворе; судя по всему, недавно прошел дождь, и в нелепую ярко-синюю бочку из водоотвода с крыши стекал ручеек, а Сириус Блэк, подставивший под него руку, стоял на залитом неярком осенним солнцем пятачке и молчал, разглядывая свои пальцы.

Он никогда не видел Поттера и Блэка такими - только на колдографиях в ноябрьских газетах 1981 года, но тут они были слишком живые, слишком молодые и слишком растерянные для того, чтобы в них стоило верить.
Скотина. Скотина. Скотина. Конечно, это он делает специально.

Блэк потряс головой.
- Мне плевать, что ты там воображаешь. По делу.
Поттер и Блэк в воспоминании расплывались, как будто дождь стирал рисунок тушью.
- Он никогда не пытался читать твои мысли? Смотреть в глаза?
- Ты же видел, - пробормотал Блэк, - нет, только Imp…
- Мне понадобится твоя кровь.
Пальцы Блэка скользнули в снейповский рукав – теплые, сильные, гладкие пальцы, выше запястья, по Метке, пытаясь найти палочку.
- Я не могу её применить. Priori Incantatem.

Блэк кивнул.
- Ты просто выпьешь зелье. Но мне понадобится время. Примерно две недели. Столько у нас есть. У него много дел в Министерстве, и Поттер… пропал.
На виске Блэка вздрагивала, проступая под кожей, синяя вена. Признаком жизни? Снейп сглотнул, перевел взгляд на лицо напротив - по-другому разговаривать не получалось, и пояснил:
- Он жив. Но пропал. Не валяй дурака, по-другому – опасно. Я не могу рисковать. Пойми же ты, идиот.

Снейп физически ощущал, как его мысль, его непроизнесенная, подуманная фраза бьется об воспоминание, как мотылек об стекло, около огня, потому что там, после дождя, на пороге коттеджа, где молчали двое, было тепло, тепло и опасно, как и положено у огня, недосягаемого огня, хвала Мерлину.
- Тело, - одними губами прошептал Блэк.
- Поэтому и надо столько дней. Зелье разрушает. От тебя не останется ничего.
- Ни-че-го.
- Это можно будет списать на Завесу, понял?

Блэк опять покивал – как механическая игрушка и повторил:
- Ничего.
- Не сразу, но они все равно не смогут ничего сделать. Инфери не будет. Я возьму кровь завтра.
- Ты скажешь, когда…
- Зачем?

Снейп все понял по одной привычной и злой блэковской ухмылке.
- Ты его не тронешь.
- Ты не сможешь мне запретить.
- Он обязан Гарри жизнью. Это может помочь, мы просто не знаем, как.
- Мы?
- А ты знаешь?
- Нет.
- Вот и не смей.
Блэк явно хотел выругаться, но только дернулся и отстранился от Снейпа. Отпуская его всего – и руку, и затекшие ноги, и мысли тоже.
Они не произнесли ни слова о сути их странного договора. И так всё было понятно.

Он вышел, оставив Блэка то ли в комнате, то ли у крыльца в Годриковой Лощине, скорее всего, это был тот самый дом. Какая разница - и там, и здесь выхода не было.

Конец 2 действия.

*****

- Какого… я тебе доверил…
Блэк не успел закончить фразу и быстро наклонился к краю кровати.
- Evanesco.
Лужа рвоты исчезла.
Блэк вытер рот и жалко улыбнулся.
- Иди отсюда. Я сам.
- Нет.
- Получаешь удовольствие?
Его скрутил новый приступ.
- Evanesco. Ты хочешь захлебнуться таким вот дерьмом?
- Ты неправильно сказал: это – не дерьмо…
…
- Evanesco.
Снейп приподнял голову Блэка и взглянул на осунувшееся, не бледное, а серое лицо. Зрачки расширились так, что глаза стали черными – и там, в глазах, утверждался в правах ужас.
Не сработать не могло.
- Скоро все кончится, - добавил Снейп, - и если ты хочешь сказать что-то…
Блэк потряс головой. Черная прядь прилипла к подбородку, мокрому от пота и слюны.
Снейп отвернулся и отошел к окну.
- Дерьмо, - повторил Блэк.
Его снова вырвало.
- Evanesco.
Больше всего ему хотелось, чтобы Блэк, наконец, потерял сознание.
Смерть – это то, что происходит не с нами. Ведь так? Лучший в мире заговор от прошлого, и от будущего тоже. Не ужас и не скорбь, не гнев. Просто: это происходит не со мной. Это в нем, а не во мне поднимается все выше сладкая отрава, сваренная на его крови из собранных мною трав. Это Чарити смотрит в глаза змее, или не смотрит вовсе, а пытается посмотреть на меня, но это не со мной… Это старик на Башне говорит-говорит-говорит, призывая смерть, не останавливаясь, и его слова хуже ваты в ушах или прилипшей к рукам паутины.
И там, и там, и здесь – это происходит не со мной.

Часть 3