Часть 3

Гробокопание

Забавные недоразумения – мое любимое. Прежде чем говорить дальше по сути, расскажу, что случилось вчера вечером.

Вчера был четверг, а по четвергам у нас нумерология. Стало быть, накануне я делал домашку, а, надо сказать, что я слегка засопливел и медичка дала мне какого-то зелья. В общем, сижу я, с мозгами, затуманенными лекарствами, не спавший перед этим всю ночь, страдая обострением Эванс (здоровски, как в 15 чистая и искренняя любовь к девушке сочетается с непреодолимым желанием ей вдуть), бегавший в туалет каждый час…сижу, делаю нумерологию. И у меня ни хрена не сходится. Я и так, и эдак проверяю, вращаю безумными глазами, в голове то и дело мелькает мысль о том, что не худо бы продолжить то, что я начал накануне, и как я ни стараюсь, получается, что Главная Формула Нумерологии, выведенная Великим Спецом, отцом родным, метром и патриархом, врёт. Уже полвторого ночи, а она всё врёт. В общем, я сделал все выкладки, записал на бумажку свои мысли на этот счет, и отключился прямо в кресле.

На утро я долго парил нумерологине мозги, тыкал ее лицом в свои записи, и доказывал, что Главная Формула Нумерологии, на которой зиждется вся наука – полная чушь. Она мне, конечно, не поверила, но сказала, что должна сама подумать и как придумает – напишет. Уходя, я сказал: «Если я прав – это переворот в нумерологии». Само собой, едва за мной закрылась дверь ее кабинета, я и думать забыл и о формуле и о нумерологии.

Вечером мы сидим в гостиной, вспоминаем, как кто-то приклеил Блевотнику к волосам жвачку. Нам весело, и вдруг в гостиную, вслед за Лонгботомом, влетает записка такого содержания: «Я поняла, где у вас ошибка. Когда функция идет по синусоиде, надо умножать не на матрицу, а на вектор. Вы совсем заморочили мне голову, Поттер, - ошибка, достойная второкурсника. Кроме того, вы не возвели собственное число в квадрат, что уж совсем не укладывается ни в какие рамки. Испытываю острое желание поставить вам ноль за такую ерунду, но на первый раз прощаю. Будьте внимательней. А переворот в нумерологии пока откладывается». И никакой подписи. Что-то мутно было в моей голове в тот день, и я решил, что это прикалывается Батвилд. Посему приписал снизу к записке «Жопоголовый мудак» и отослал отправителю.

Ха-ха, когда я, что называется, Вспомнил Всё, и понял, что сделал, наверное, забавно было на меня смотреть. Пришлось написать еще одну записку со словами «Я, в смысле», и отправить вслед первой. Было смешно.

А нынче утром Дручела вызвали к доске на истории. Мистер Фекалус, поскольку он новенький, не знал, что Дручела к доске вызывать нельзя, как это знают все остальные преподаватели, хотя вообще-то, когда он отвечает, девки, что называется, визжат. Не в буквальном, конечно, смысле, а в переносном, и есть с чего. Тема занятия у нас была все та же – «Да здравствуем мы, молодые, перспективные ученые-энтузиасты, которых ждет блестящее будущее».

Пэт вышел к доске с недоумением на лице, потому как в последний раз отвечал у доски на втором курсе – преподаватели не любят его спрашивать.

- Блэк, выньте руки из карманов, - проворчал Фекалус. Дручел выразительно повел бровями и повиновался. – А теперь расскажите, что вы знаете о лорде Фоучестере? Вы вообще о нем что-нибудь знаете?

Дручел расцвел в улыбке и снова сунул руки в карманы, да так глубоко, что чуть до коленей не достал. Покачался с носков на пятки и молвил с расстановкой:

- Ну что вы, сэр. Кто же не знает старину Фоучестера!

- И чем он знаменит? – Дручел вообще засиял.

- Ох, он такое выкинул, этот разбойник. Доложу я вам, сэр, не знать этого крайне опасно.

- Прекратите раскачиваться, - сурово вымолвил Фекалус, глядя на то, как Дручел перекатывается с носков на пятки, скрипя новыми модными ботинками. – Почему вы все время раскачиваетесь? То на стуле, то так.

- Тошнит, если не укачивает….

- …так вот. Раз знаете – поведайте нам, что же такого лорд Фоучестер «выкинул», как вы изволили выразиться.

- А вы уверены, что хотите это знать? – Дручел, не переставая лыбиться, смачно облизнулся – привычка, от которой меня сразу же тошнит, но которая означает, что сейчас что-то будет и ему есть что сказать.

- Я это знаю, Блэк. Я хочу, чтобы вы это обнародовали.

- Ладно, сэр. Уговорили. – Дручел выдержал эффектную паузу и произнес, - Его Светлость лорд Фоучестер прославился тем, что в своем замке портил мальчиков в огромных количествах, а потом, на суде в 1706-ом году, заявил полному составу Визенгамота, что был уверен, будто это девочки.

На какое-то мгновение в классе повисла мертвая тишина, а потом поднялся гам – смех, зловредное хихиканье, выкрики «Лучше бы я этого не знал» и «Нельзя так с утра!», комментарии «О-ба-на!» и «Прикольно!», вопросы «И ему поверили?», «А дальше?» и все такое прочее.

- Тихо! – рявкнул Фекалус и стукнул кулаком по столу. Класс затих. Вдруг со своего места стремительно поднялся Блевотник.

- Прошу прощения, сэр, но лорд Фоучестер известен тем, что изменил состав оборотного зелья. То, которое мы варим сейчас – его рецепт, а то, что было до него гораздо сложнее по своему составу и не такое эффективное.

Высказавшись, Блевотник сел на место. Я был шокирован. Я написал ему записку такого содержания: «Блёва, ты, кажется, лишился разума, раз сказал что-то поперёк Сириусу? Хочешь покончить с собой? Есть менее болезненные способы». Но пока я писал, Дручел уже произнёс «Он твой кумир? Жалеешь, что он не дожил до наших дней?», и был отправлен на место с нулем в журнале, но под общий одобрительный смех и даже (!!!) пару восхищенных взглядов.

Надо сказать, что после урока он этот ноль ликвидировал, потому что отыскал в библиотеке соответствующую книгу, а в книге то место, где черным по желтому сказано, что лорд Фоучестер, хоть и усовершенствовал оборотное зелье, действительно был осужден за порчу мальчиков, и казнен в том же 1706-ом году. Оказалось, что он был приверженцем Темных искусств и одним из любимцев Дручеловой мамаши. К моему великому удовольствию, когда Фекалус, скрипя сердцем, зачеркнул в журнале ноль, Дручел сказал, что раз уж мы изучаем молодых и перспективных энтузиастов, о таких деталях их биографии тоже следует помнить, чтобы избежать квасного преклонения перед сомнительными идеалами.

И все в таком духе.

Это я к тому, что эти несколько дней были очень насыщенными, и за всем этим мы не заметили странного поведения Луни. Вообще, удивительно, но если отвлечься и оценить ситуацию трезво, мы трое, хоть и дружим уже почти пять лет, поразительно невнимательны друг к другу. Мы, все трое, заняты на самом деле исключительно собой (говорю «трое», потому что про Питера не знаю – не наблюдал). Каждый из нас чувствует себя центром мироздания, вместилищем каких-то удивительных и необыкновенных процессов – в отношении меня, думаю, это оправдано, потому что если то, что иногда творится со мной - не удивительно, то я вообще тогда не знаю, что такое удивительно.

В общем, Луня читал. В этом нет ничего необычного, но потом он вдруг вскочил, захлопнул книжку и кинулся из гостиной – мы решили, что у него что-то с животом. Вернулся уже за полночь, и быстро запихал что-то в рюкзак. В конце концов, не наше дело, так что мы и лезть не стали с расспросами, но на утро он встал на час раньше, оделся, взял собранный накануне рюкзак и пошел к выходу. Хорошо, что это была моя очередная бессонная ночь (последнее время, таких у меня все больше).

- Ты куда?

- Мне нужно в Лондон - у меня поезд в восемь. Приеду завтра во второй половине дня.

- Ты рехнулся, наверное.

- Дамблдор отпустил, я спрашивал его вчера. Мне нужно в Академический Архив.

- Зачем?

- Давай потом, а?

- А предки?

- Я соврал. Сказал Дамблдору, что уже получил их разрешение.

- И все-таки зачем? Неужели не расскажешь?

- Расскажу. Клянусь – все вам расскажу, как приеду, - но вот именно сейчас у меня совершенно нет на вас времени. Дрыхни.

И он ушел, а я так ничего и не понял. За завтраком я рассказал об этом Дручелу, он ответил, что ему насрать.

**********
- Нет, представь – они просто лежат там, на них даже ценника нет! Я копу говорю: «Откуда я знаю, бесплатно они у вас или за деньги – дама передо мной взяла несколько штук сама, а я разве знаю, покупала она их или нет?!», - вещала Тратилла, рассказывая нам с Дручелом, как она посетила маггловский супермаркет и как ее задержали за то, что она бесплатно взяла с прилавка несколько платных полиэтиленовых пакетов. – Я им так и сказала: «Нечего раскладывать их повсюду, чтобы каждый мог их взять, если они платные». Это же провокация!

Мы думали каждый о своем. В разговоре с Тратиллой вообще достаточно только время от времени говорить «Да, дорогуша, ты права» и «Что ты, дорогуша, это вовсе не чушь». В гостиной были только мы трое, когда вернулся Луня: бледный, взволнованный и растрепанный. Он плюхнулся в кресло, а мы стремительно вышли, даже не поздоровавшись, ибо он в этом явно не нуждался, решив, что лучше оставить их вдвоем. Через пару минут он поднялся в спальню.

- Слушайте, мне очень плохо. Вернее, нет – мне очень хорошо. Мне нужна ваша помощь, - пробубнил он, садясь на кровать. – И, пожалуйста, Блэк, не надо сейчас корчить эти рожи, ладно?!

- Что? Это всё Тартилла?

- Тратилла…

- Она послала тебя на хрен?

- Она тут не при чем. Если честно, мы даже не поздоровались. Я просто встал и вышел, когда она стала говорить – не очень вежливо получилось, надо будет потом извиниться….

Мы переглянулись. Луня, который просто встает и уходит, когда Тратилла, его любовь до гроба, начинает лопотать всякий бред – это пахнет госпитализацией.

- Что такое?

Он набрал в грудь воздуха и выпалил:

- Придется нам раскопать могилу в лесу, вытащить оттуда гроб, взломать его и посмотреть, что там внутри и есть ли что-нибудь. Иначе я просто сойду с ума.

- А, всего-то! – Пэт засмеялся и, приподнявшись на локте, смачно сплюнул в приоткрытое окно. – Я-то думал.

- Я серьезно. Помните, Фекалус дал мне книгу про ликантропию? Там сказано, что, по легенде, один мужик, доктор астрономии Курт Гёрн, от нее излечился – в 18-м веке, а секрет «унёс с собой в могилу». Поэтому, с вами или без вас, я эту могилу найду, раскопаю, и посмотрю, что там внутри.

- Я тебе и так скажу, что там внутри. Там кости. Черепуха, ребра, ноги… - ответил Пэт.

- Не могу же я просто забить на это, после того, как я об этом уже прочитал? – вопросил Луня. – Я себе до самой смерти не прощу, если не увижу собственными глазами, что ничего кроме костей там нет!

- Ты за этим ездил в Лондон, да?

- За этим. В Архиве лежит его дневник – я прочел, а еще старая статья о похоронах, и завещание, поэтому я знаю, где он захоронен. Приблизительно….

- Твой план…?

- Нынче ночью возьмем лопату, лом, пойдем в лес и проверим.

- А где мы достанем лопату и лом? – спросил я.

- Вы что, серьезно? – встрял Пэт. – Это же полная херня. Какой-то мужик в гробу, лекарство от ликантропии….

- Или ты с нами, или спи себе, - огрызнулся Луня.

- Я не отказывался. Я сказал, что это херня.

- А где Хвост?

- Бродит где-то. На что он тебе? – спросил Пэт, слезая с кровати и начиная одеваться. – Он все равно не пойдет. Он боится темноты, вида крови…гробов и покойников, наверное, тоже боится.

- Но, по моим расчетам, втроем нам не управиться.

- Да ну? У мужика в гробу скелет из свинца? Или гроб набит кирпичами? – съязвил Пэт, натягивая спортивные штаны.

- А на шухере кто будет?

- Какой шухер? Луня, проснись - ночь, лес кругом! Кто туда ночью полезет кроме нас? – ответил я.

- Четверо, - упрямо повторил Луня. – Нужно четверо. Втроем не потянем – это же гроб! К тому же еще копать – зарыт он, небось, глубоко, - а это тебе не снитч ловить.

И тут, сам не знаю почему, я вспомнил про нее. Никогда, ни разу, она не принимала участия в наших развлечениях, но ведь все случается когда-то в первый раз. Она ведь гриффиндорка. Это должно ей понравиться – иначе и быть не может.

- Возьмем четвертой Эванс, – сказал я, как ни в чем не бывало. Они оба замерли и уставились на меня так, как будто я только что объявил, что я - женщина. Они пялились так секунд тридцать, а потом Пэт засмеялся и сказал:

- Тьфу, блин. Не шути так больше – я со страху чуть носки на ботинки не натянул.

- Что я сказал-то? – Пэт так на меня глянул, что я понял – он хочет мне врезать.

- Я с бабой в лес гробы раскапывать не пойду. Мы не на свидание идем.

- Ты - женоненавистник. Шовинист.

- Именно так. Девка будет всего пугаться: «Ой-ой-ой, я на что-то наступила! Ой, фу, червяк! Ой, мальчики, тут так темно! Ой, а что это хрустнуло? Ой, а кто это кричит таким человеческим голосом?», - пискляво заверещал Пэт. – На бабу в таком деле никакой надежды. В конце концов, эксгумация - это незаконно, за такое и в Азкабан можно.

- Вот бы мне с Эванс в одну камеру….

- Дебил ты тупой, понял? Со своей Эванс и с членом наперевес.

Я начинаю ржать. Пэт действительно относится к девчонкам с пренебрежением, что не мешает ему пытаться заглянуть им под юбки или подглядеть за ними в душе, и выделывать для этого финты, рискуя покалечиться или попасться. У него другая мечта, о которой он говорит при любом удобном случае – переспать с Взрослой Женщиной. Что касается меня, то, по-моему, они страшны как смерть – все толстые, какие-то обрюзгшие, таскают тебя за щеки и сюсюкают, как с маленьким, как будто не понимают, что тебе уже не 8, и ты запросто можешь их, я прошу прощения за такие выражения, отодрать. Сцена, в которой пышная 35тилетняя дама с декольте до пупа (я про школьную подругу своей матери Анджелу) ласково приподнимает твою голову за подбородок рукой в кольцах, с дико длинными, наманикюренными ногтями, наклоняясь при этом, как будто ты не выше ее сантиметров на 10, и говорит что-то вроде: «Ах, как он у тебя вырос, ну просто маленький джентльмен, да, Джейми?», а ты в это время, с высоты своего роста, как баран, многозначительно пялишься на ее сиськи и никак не можешь допереть, издевается она или и впрямь не может отличить 10-тилетнего от 15-тилетнего – вот это гадость. Да что я стану врать сам себе – я и сам хочу переспать с Взрослой Женщиной. Вот только я как-то стесняюсь, а Пэт ходит с таким видом, будто вот-вот этим прославится на века.

В общем, не спрашивайте как, но мне удалось уговорить его согласиться на Эванс. По его мнению, Эванс – банальная, скучная, недалекая, каких тысячи, тощая, как доска, к тому же рыжая, и все такое, но по этому поводу мы с ним не ссоримся. В конце концов, это, может быть, моё счастье, - Пэт у всех девчонок в списке самых чертовски привлекательных парней попадает в первую пятёрку, и чем меньше ему нравится Эванс, тем лучше для меня, разве нет?

Она спустилась с женской половины в гостиную в огромном махровом халате и с мокрой головой. По-моему, под халатом ничего не было. Я так подумал, что мне лучше сесть и пару раз глубоко вдохнуть-выдохнуть.

- Что? – раздраженно спросила она.

- Что «что»? – задумчиво ответил я.

- Эй! Рут сказала, что ты ей сказал, что это что-то срочное, вопрос жизни и смерти, - Эванс начала закипать. – Вытащила меня из душа. Не вздумай мне сказать, что все это просто шутка.

- А, нет, - спохватился я. - Дело действительно важное, - говорить, так сразу. Что тянуть? - Лили, мы с ребятами хотим раскопать одну могилу, надо посмотреть, что там внутри.

- Лили? С каких пор я «Лили»? – сунув руки в карманы халата, Эванс довольно усмехнулась. Я понял это по звуку, ведь я не видел ее лица - края ворота халата слегка разошлись, и мне стало не до лица. Эванс носит цепочку на шее. Как я раньше этого не замечал? Наверное, она носит ее под кофтой и один Мерлин знает, что она еще там носит. А носит ли она лифчик, вот в чем вопрос. Причем вопрос спорный – при ее размере, может, и не носит, а, может, и наоборот. Кроме того, похоже, она не успела вытереться. Абсолютная голая и мокрая под халатом Эванс с цепочкой на шее. Как раз то, чего мне сейчас не хватает.

- С тех самых, как ты стала соучастницей незаконной эксгумации.

- Да, я слышала. Ты что-то сказал про могилу, - весело отозвалась Эванс, улыбаясь до ушей. Боюсь, у меня есть все основания полагать, что она видит, что я ВИЖУ, и что то, что я ВИЖУ, мне нравится. – Ты это в каком смысле?

- В прямом, - каким-то не своим голосом отвечаю я. – В нашем лесу есть могила какого-то Гёрна, который умер аж в 18-ом столетии, и у нас есть основания полагать, что в его могиле сокрыто нечто очень ценное. Только не спрашивай что – я все равно ни за что не скажу. Мы хотим ее раскопать, вскрыть гроб и приглашаем тебя…поучаствовать. Вот.

Ощущение, доложу я вам, такое же, как когда говоришь «Эванс, на этих выходных мы идем в Хогсмит, и я подумал, если ты не против, конечно, что мы могли бы, если, конечно, у тебя нет других планов, пойти вместе. Вот».

Эванс отреагировала так, как я и думал. С минуту она просто молча смотрела на меня, а потом мрачно сказала, делая паузу после каждого слова:

- Джеймс. Ты. Окончательно. Съехал.

- Нет, само собой, мы только посмотрим, а когда посмотрим, то все сразу закопаем на место, - спохватившись, затараторил я.

- Неужели ты серьезно?! – в ужасе вытаращившись на меня, проорала Эванс.

- Абсолютно, - ответил я. – В жизни еще не был настроен так серьезно.

Она надолго замолчала. Я уже собирался сказать «Прости за беспокойство, я лучше пойду», но тут она очнулась.

- Ладно, я согласна, - неожиданно обмякнув, тихим и очень усталым голосом ответила Эванс. Я сначала не понял.

- Что?

- Я согласна, - повторила она чуть громче. – Не могу пропустить такое. Подожди здесь, я только оденусь.

Она развернулась и быстро пошла к себе наверх, а я так и остался стоять посреди гостиной, мысленно показывая Пэту, пророчившему мне полное фиаско, средний палец.

Часть 5