Четверг, 28 Марта 2024, 14:28
Меню сайта
Поиск
Форма входа
Категории раздела
G [30]
Фики с рейтингом G
PG-13 [48]
Фики с рейтингом PG-13
R [104]
Фики с рейтингом R
NC-17 [94]
Фики с рейтингом NC-17
Дневник архива
Наши друзья


















Сейчас на сайте
Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0
Статистика

Фанфики

Главная » Файлы » Гарри/Сириус » NC-17

Этот чёрный белый мир. Часть 6
[ ] 12 Июня 2009, 09:28
 

Что же могло случиться два дня назад, что домашние эльфы узнали о желаниях мальчика? Вздыхал, рассматривая Люциусов портрет? Рисовал откровенные картинки на полях своих книг? Второй раз - ночью. Он представляет Поттера в спальне, одна рука закинута за голову, вторая - под покрывалами... шепчущего его имя во время оргазма.

Чертовы домашние эльфы, вмешивающиеся не в свое дело.

Он возвращается в свой кабинет. Коньяк находится на своем обычном месте, но графин почти пуст. Стоит ему кивнуть - и домашние эльфы принесут еще один, но он решает, что пустота графина - знак свыше, что напиваться сегодня не стоит. Возможно, ему подсказывает это обострившееся чувство опасности.

 
Чувства не подводят его. Хотя это и не нападение.

Когда за окнами воцаряется густой сумрак, он покидает свой кабинет и натыкается на Поттера. Тот сидит на полу напротив его двери.

Он не знает, сколько мальчик просидел там. Возможно, не один час. Люциус не может решить, трогательно это или просто жалко.

- Мне пришлось запретить домашним эльфам сообщать, что я хочу видеть вас, - на его лице мелькает бледная улыбка. - Черт, как сложно произносить надрывную речь на проходе.

Люциус приоткрывает дверь кабинета чуть шире.

- Если хочешь - заходи, устраивайся поудобнее.

Мальчик мотает головой.

- Если я сойду с этого места, то вряд ли решусь договорить.

Люциус задумывается, действительно ли он хочет выслушать эту речь. Скрещивает руки на груди и прислоняется к дверному косяку. Мальчик сглатывает.

- Вы ошибаетесь, если думаете, что нужны мне, чтобы забыться. Вы ошибаетесь, если думаете, что я хочу обо всем забыть. Я не знаю, что сейчас делает Сириус. Дома ли он, и вообще... Но когда я ушел, он нуждался в помощи. Я не могу забыть об этом. Даже если бы хотел, не смог бы, - он глубоко вздыхает. - Вы ошибаетесь, когда говорите, что можете дать мне. Вы уже дали мне это, притащив сюда. Здесь я могу не бояться, что меня найдут, или что мне... причинят боль. Здесь я могу спокойно подумать, что делать, как быть с Сириусом. А раньше у меня на это не хватало времени. И вы не сдадите меня Вольдеморту. Если бы я для вас был только телом, это бы вас не остановило. Я сразу понял, что вы хотите меня, ну да. Но вы не решились бы пойти против Вольдемортовой воли только из-за этого.

- В самом деле?

- Конечно. Потому что тогда вы бы меня просто поимели, а вы этого не сделали. Вы спасли меня - там, на аллее Ноктюрн... и потом, с каждым днем, проведенным здесь. Ну, и потом, когда пришел Хвост... но вы и пальцем ко мне не притронулись, - он закусил губу. - И что я должен думать об этом?

Если поставить вопрос так - интересно, о чем же он думал?

- Я знаю, - резко продолжает Гарри, - вы уверены - у меня просто... импринтинг на вас, будто я утенок какой-то. Но это не так. Вы прекрасны, - даже в темном коридоре заметно, что щеки Гарри пылают. Люциус сомневается, может ли он продолжать стоять так со скрещенными руками. - Той ночью, когда вы оттащили от меня Хвоста... мне показалось, что это ангел спустился ко мне. Я так хочу вас... Не спокойствия - вы уже дали мне это. Не чтобы восстановить доверие - вы уже восстановили. И если вы скажете, что это - потому, что вы спасли меня, - черт, да, это так. И с чего это я должен извиняться за это? - В его глазах светится злость; если бы не она, звук, который он издает, можно было бы назвать всхлипом. - Вы видели это. Вчера. И вы так легко от меня не отделаетесь. Блин, ну зачем вы делаете это?

- Ты имеешь в виду, как я смею защищать тебя? - скептически кривится Люциус.

- Да!

Некоторое время они с молчаливым вызовом изучают друг друга. В конце концов Люциус говорит:

- Ты понимаешь, чего я хочу от тебя? Я никому не позволяю полутонов, и тем более не позволю тебе. Не будет случайной интрижки, Гарри; не будет ленивого взаимного исследования. Я хочу овладеть тобой. Я хочу въесться в твою кожу, как клеймо. Чтобы ты всю жизнь ощущал на себе мой запах. Чтобы ты каждого следующего любовника сравнивал со мной; чтобы они плакали от желания. Я таков, Гарри. А ты не представляешь, о чем ты просишь. Я никогда не отступаю, начав что-то.

Гарри отворачивается. Его губы сжаты. Прежде чем он может заговорить, он несколько раз сглатывает слюну.

- И вы думаете, что я этого не выдержу.

- Нет. Во всяком случае, должно пройти некоторое время после того, что ты пережил.

Гарри издает один короткий звук, вкладывая в него все свое презрение; при всем желании это не назовешь смехом.

- Мне кажется, что вам тоже нужно время, чтобы собраться с духом.

- Самонадеянный болван.

- Если я самонадеянный, то о вас я вообще молчу. Это вы сказали, что я могу и не пытаться искать у вас понимания или утешения, будто это запятнает вашу чертову репутацию, - мальчик поднимается и выпрямляется, будто собирается взлететь. - Я не хочу забывать. Я хочу снова быть... цельным. Не тем, что я был. Я знаю, не совсем дурак. Просто - цельным.

Люциус слушает Гарри и удивляется - на этот раз не странности своего выбора, а тому, как он соскучился по этому. По этой... силе, которая есть в мальчике. Не по его телу, не по воле, а по существу, сковывающему их воедино.

Жалкий, но не сломленный.

- Если бы вы не хотели меня, я не требовал бы от вас ничего. Если бы вы думали обо мне как о бедолаге, которого надо трахнуть из жалости - я бы послал вас. Не винил бы ни в чем, но послал бы. - Он снова сглатывает. - Но вы так не думаете.

Он ждет ответа, и Люциус развеивает его сомнения.

- Нет.

- И вы сказали, чего хотите... хотите от меня, - еще одна вспышка злости в глазах, - черт, если это потому, что я еще маленький, я вам сломаю нос.

Люциус представляет, как Гарри маленьким вихрем, сметающим все на своем пути, бросается к нему, и не может сдержать улыбки. Но Гарри воспринимает это как насмешку, тихо рычит, и бросается не на него, а вниз по лестнице. Люциус провожает его взглядом.

И поднимает руку. Кричит:

- Акцио Гарри Поттер!

Мальчик сжимается, ожидая удара заклятия. Напрасно ожидая.

Он медленно оборачивается и смотрит на Люциуса. Тот все еще стоит с вытянутой рукой. Без палочки.

Просто рука. Гарри не сводит с него глаз. Когда он произносит "Не шутите так", его голос дрожит.

- Будь уверен, - тихо говорит Люциус.

Гарри поднимается. Приблизившись к Люциусу, замирает. Смотрит на вытянутую руку.

Люциус замечает, как Гарри облизывает пересохшие губы. Это возбуждающе, но в самом жесте нет ничего похотливого. Просто мальчик собирается с духом, чтобы осторожно обхватить Люциусову руку своими.

Он смотрит на ладонь так, будто хочет поцеловать, но не делает этого. Подносит ее к лицу. Касается пальцами Люциуса своей щеки. И только после этого поднимает глаза.

- Испепелите меня.

Люциус шевелит рукой, проводит пальцами по линии скул и упрямому подбородку. Приподнимает его.

Гарри не отворачивается.

Люциус склоняется и накрывает рот мальчика своим, поглощая все звуки, который тот мог бы издать.

Испепеляет его.

Он разжимает губы мальчика языком, и их языки сплетаются. Этот поцелуй не такой смелый, как слова мальчика, но Люциус был бы даже разочарован, не будь у Гарри сомнений.

Если бы тот был уверен, что ему нечего бояться.

Он обхватывает мальчика и привлекает к себе, и поцелуй становится глубже. Он чувствует, как ускоряется сердцебиение Гарри. Чувствует, как в его горле рождается еще один странный звук, и прерывается с каждым движением Люциусового языка, исследующего изгибы рта, заставляя вкус еды, питья и горьких слез уступить место его вкусу.

В какой-то миг к Люциусу приходит сомнение, кто здесь кого испепелит. И не сразу уходит.

Но сомнения лишние. Поцелуй внезапно прерывается, когда колени Гарри слабеют, и он безвольно повисает в Люциусовых объятиях. Лицо мальчика прижимается к его руке, и он чувствует, как обжигает кожу сквозь рукав мантии теплое влажное дыхание.

Люциус знает - чем бы мальчик ни занимался на аллее Ноктюрн, он - невинное дитя, и то, как Гарри со своей бесхитростной страстью пытается соблазнить его, заставляет Малфоя сомневаться, останется ли от них что-то, кроме горстки пепла, прежде чем они достигнут кровати.

Он мог бы взять его прямо здесь, прижав к стене коридора, и это все равно был бы лучший опыт в жизни мальчика.

Но у него другой план.

Он обнимает мальчика обеими руками. В общем, он мог бы аппарировать прямо к дверям своей спальни, но терять такую возможность...

Он поднимает мальчика, будто тот легче перышка. Слышит, как он вздыхает и сразу обмякает у него на груди.

А потом мальчик обвивает его шею и притягивает его для поцелуя, неумело исследуя его рот. Недостаток опыта восполняется желанием, и Люциус, обомлевший от удовольствия, ждет, пока сам мальчик, запыхавшийся и удивленный своим поступком, не отстранится. Потом перехватывает его удобнее и продолжает свой путь.

По дороге к спальне они не проронили ни слова. Мальчик прижимается к Люциусовой груди, и он снова чувствует его дыхание сквозь ткань сорочки.

Оказавшись в спальне, он не торопится отпускать его. Позволяет ему спокойно изучить обстановку комнаты и попривыкнуть к огромной, раза в два больше Поттеровой, кровати под тяжелым балдахином. Освещение в спальне идеально для создания соответствующей атмосферы - приглушенное, но все же недостаточно тусклое, чтобы что-либо скрыть.

Люциус не целует его - пока что рано. Он осторожно ставит его на пол и пальцем поднимает подбородок, чтобы взглянуть прямо в глаза.

- Стой смирно. Руки можешь просто опустить. Не шевелись, пока я не прикажу тебе.

Гарри хочет кивнуть, но останавливается, вспомнив, что кивок тоже входит в категорию движений.

Люциус начинает раздевать мальчика с неспешностью, которая скрывает все его чувства; он не хочет торопить события. По одной пуговице он расстегивает рубашку, кончиками пальцев вычерчивая на бледной коже линию от острых ключиц. Он не снимает рубашку, пока линия не доходит до талии. До него доносится прерывистый вздох, и он чувствует, как напрягается живот мальчика под его пальцами.

Напряжение усиливается, когда Люциус, сложив рубашку, становится перед Гарри на колени и начинает расстегивать ремень его брюк. Вынимая его из петель, он проводит металлической пряжкой по коже мальчика.

Руки Гарри сжимаются в кулаки, когда Люциус начинает снимать его штаны.

- Я же просил не двигаться, - бормочет он, и Гарри вздрагивает от упрека. - Ты будешь наказан за это... позже.

Мальчик дышит открытым ртом. Будто он испуган.

Или - будто о лучшем он и мечтать не мог.

Он спускает его штаны, похлопывая по икрам, давая знать, что Гарри должен поднять ногу и выступить из штанин. Мальчик в носках, и Люциус снимает их так же неспешно, игнорируя выпуклость эрекции на обтягивающих трусах.

Но только до этого момента. Когда он легко касается губами все еще прикрытой тканью головки члена, Гарри рычит и еле сдерживается, чтобы сохранить неподвижность. Как бы он ни хотел быть наказанным, он вызовет только раздражение, если попытается намеренно спровоцировать Люциуса.

Правда, когда пальцы Люциуса оттягивают резинку трусов, он запрокидывает голову и смотрит в потолок. Малфой тем временем спускает его трусы, растягивая резинку так, чтобы она не зацепила член; отказывает ему в малейшем прикосновении.

Это он решает, когда к чему притронуться.

Когда трусы спущены до пола, Люциус замирает перед мальчиком, даже не собираясь прикасаться к нему. Он хочет, чтобы тот сам не вынес напряжения и взглянул вниз.

В конце концов, мальчик делает это. Тогда Люциус сжимает его запястья и заводит за голову, перехватывая одной рукой.

- Попытайся не двигаться.

Гарри сглатывает.

Люциус склоняется и делает то, о чем мечтал уже две недели: прижимает свои губы к губам мальчика и сосет нижнюю губу, скользя языком по ней, затем - по выступам под зубами, пока не слышит тихого стона; тогда он прикусывает губу сильнее, и еще - пока Гарри не пытается - точнее, не проверяет, может ли попытаться высвободить руки, в остальном соблюдая приказ, даже столкнувшись с болью и не будучи уверенным, не будет ли хуже.

Пока что - нет.

Люциус склоняется ниже, быстро покусывая нежную нижнюю губу - только трепещет под его пальцами синяя жилка на шее, на которую он наткнулся, приподнимая подбородок мальчика, чтобы можно было пить из его рта, не шевелясь, на протяжении долгих минут. Мальчик неподвижен. Только пальцы судорожно хватают воздух, будто ему надо что-то сжать.

Люциус больше не спрашивает его. То время прошло, а второго шанса он не дает никому.

Он отпускает рот мальчика, хотя все еще сжимает его запястья, и смотрит, не отрываясь, в его расширившиеся глаза, гипнотизируя его взглядом, пока тот переводит дыхание. Гарри быстро моргает, но не отводит взгляда, будто умоляя его беззвучно раскрытым ртом. Такой нетерпеливый...

Хорошо.

Он тянет мальчика назад за запястья, пока тот не упирается в краешек кровати. Он продолжает тянуть его, склоняясь все ниже, пока мальчик не падает на постель. Только тогда он отпускает его.

Гарри немедленно приподнимается, опираясь на руки и подтягиваясь дальше до середины кровати. Когда он переводит взгляд на Люциуса, его пальцы вжимаются в покрывала.

Стоящий у кровати Люциус не торопится. Он не собирается ни набрасываться на мальчика, ни начинать раздеваться. Удостоверившись, что мальчик все еще завороженно смотрит на него, Люциус опускает взгляд ниже и начинает неспешно исследовать каждый изгиб его тела. Он так внимательно рассматривает его плечи, что тот поневоле вздрагивает, и стонет, когда Люциус переводит взгляд на его грудь и живот, и ежится на кровати, глядя в собственное плечо, когда глаза Люциуса опускаются ниже, к стрелке темных волос, змеящихся на животе; он рассматривает их так же неспешно, внимательно изучая каждый завиток, плавно переходящий в другой, и завитки переплетаются между собой, но не уводят его взгляд дальше. В конце концов, раскрасневшийся Гарри отрывает взгляд от плеча и стонет, поняв, что Люциус не только не завершил своего исследования, а даже не достиг паха.

Пенис мальчика еще краснее, чем его щеки, на головке уже выступили первые капли влаги, и когда Люциус присматривается, он замечает, как Гарри вздрагивает, будто не знает, спадет эрекция под этим испытующим взглядом, или наоборот, если такое возможно, усилится. Люциус заинтересованно наклоняет голову, чтобы рассмотреть член в нескольких ракурсах, и бедра мальчика напрягаются.

Люциус знает, что может заставить его кончить так, без единого прикосновения.

Он продолжает изучение обнаженного тела - взгляд скользит вдоль линии бедер к кончикам пальцев ног; мальчика это, судя по стонам и вздрагиваниям бедер, возбуждает еще сильнее, чем взгляд, остановившийся на пенисе. Когда мальчик поджимает пальцы под изучающим взглядом и огорченно вскрикивает, Люциус искренне восхищается непосредственностью этой реакции.

Но он еще не закончил.

Он обходит кровать широким полукругом, заставляя Гарри следить за ним изучающим взглядом. Когда круг замыкается, он лениво, будто ему предоставлено все время мира, облокачивается на столбик, обволакивая сидящего посреди кровати мальчика сеткой своего взгляда, чтобы тот полностью почувствовал свою обнаженность.

Его рука скользит по столбику, и вот он перехватывает его другой, замыкая круг, как дверцу клетки, взглядом пригвоздив Гарри к центру кровати; он хочет, чтобы мальчик почувствовал это - изнуряющее ожидание, когда твой любовник замыкает тебя в ловушку, хотя тебе все равно некуда бежать.

Он знает, что это у него получается очень хорошо.

Мальчик уже не извивается. Он дрожит. Он провожает Люциуса глазами, но это единственное движение, которое он делает, тем временем как Люциус приближается к кровати. Но тот просто останавливается, скрестив руки, заставляя Гарри гадать, удовлетворил ли его осмотр.

Убедившись, что мальчик не сводит с него глаз, он приоткрывает рот и глубоко вздыхает.

И делает шаг не вперед, а назад.

От собственной одежды он избавляется быстрее. Достаточно того, что мальчик увидит его тело; дополнительное шоу излишне.

У него и в мыслях не было заставить Гарри раздевать его. Он не требует от соблазняемых ничего, кроме неподвижности. Те, кто мнят себя умелыми любовниками, часто путают повеление с соблазнением. Настоящая власть над ситуацией - это когда ты наперед знаешь каждое движение в этой спальне, в этой кровати. Ни в коем случае не рыки "На колени!" или "Отсоси у меня"; отнюдь. Его исходный материал - сырая глина, из которой можно вылепить все, что угодно, без глупого запугивания.

Те, кто не видят никакой разницы, ничем не лучше глупцов, рассчитывающих, что волны расступятся перед королевским перстом Канута. Послушания не добиться приказом.

Послушание можно только заслужить.

Люциус не делает ни одного случайного движения. Он заранее продумывает все, вплоть до того, что его одежда остается, небрежно сброшенная, на полу.

Вплоть до того, что он контролирует свое возбуждение, и когда он снимает свои штаны, его член только наполовину эрегирован.

Он позволяет Гарри заметить это. Чтобы тот видел, как у него встает при взгляде на него. Мальчик должен заметить это.

Он приближается к кровати. Опускает руку на Гаррино плечо.

Прижимает его к покрывалам, опускаясь на кровать около него.

Руки мальчика все еще вытянуты вдоль тела. Глаза все еще не отрываются от глаз Люциуса. Грудь вздымается в такт прерывистому дыханию. А Люциус почти не касается его.

Идеально.

Затем он начинает касаться. Начинает изучать это тело кончиками пальцев, как перед тем изучал глазами: каждый изгиб и ложбинку, каждую поверхность, каждый плавный переход. Кое-что во всех любовниках одинаково, но все же ему приятно каждый раз открывать это снова: как превращается в нежный атлас кожа руки, если вести пальцем от внешней поверхности до внутренней; то, что если коснуться точки, где сходятся шея, челюсть и мочка уха, это вызовет легкий поворот головы и стон; то, что никто не может удержаться от дрожи, если прикоснуться к пупку. Кое-что в Гарри неповторимо: нежно-розовый цвет его сосков; несколько волосинок между бровями - намек на то, что, когда-то, с возрастом, они могут сомкнуться; родинка на левом запястье... Ложбинка под затылком Гарри, там, где шея плавно переходит в спину, будто создана для рта Люциуса, и он решает проверить это.

Оказывается, он прав.

Сделав это приятное открытие, Люциус решает, что с тем же успехом можно исследовать ртом и другие особенности тела Гарри. Он снимает с мальчика очки и целует его в переносицу. Затем касается губами изогнутого бледного знака на лбу Гарри; целует и его. С каждым поцелуем Гарри вздыхает, и последний вздох - самый громкий. Интересно, делал ли так кто-то до него? - Разве что любовник, если предположить, что таковой у Гарри был; его мать умерла еще до того, как у него появился знак, и, следовательно, делать этого не могла.

Он хочет не исцелить его, но поставить рядом еще один, такой глубокий, что о первом мальчик и не вспомнит.

Люциус закидывает свои волосы за плечо, так, чтобы они упали вниз, когда он продолжит целовать мальчика; оба эти движения призваны вызвать у него дрожь. При случае Люциус накладывал на свои волосы оживляющее заклятие, чтобы они ласкали, или хлестали, или связывали его любовника - зависимо от настроения - но сейчас сам вес шелковистой ниспадающей волны должен дать мальчику представление о других возможностях.

Затем простого прикосновения рта и волос к плоти мальчика становится недостаточно.

Он уже не хочет быть нежным.

И все же, хотя нежностью это не назовешь, есть какая-то яростная сладость в том, как он рукой сжимает член мальчика, желая не поразить, но восхитить. Мальчик пронзительно вскрикивает, когда он второй рукой обхватывает его яички; его руки взметываются и сжимают плечи Люциуса, и все дрожание, и изгибание, и смирение, которых не позволял себе мальчик, он вкладывает в единственное слово:

- Люциус...

О, этот мальчик для него - настоящее пиршество. Это банкет, который только распалит его голод, - Люциус знает это. А у мальчика... он украдет его память и вытеснит все мысли, так что самой страшной останется одна - что они когда-то расстанутся и больше не соединятся.

И в какой-то миг эта мысль становится самой страшной и для него.

К ликованию Люциуса, мальчик сжимается. Круговыми движениями он продолжает ласкать его яички и сочащийся влагой член - не слишком быстро, чтобы это подольше не кончилось.

Хотя оргазм еще не означает, что на сегодня все кончено.

Затвердевший член с кожей нежной, как атлас, пульсирует в его руке, и мальчик бессильно стонет - голос срывается, переходя во всхлип. Люциусу это нравится.

Он сжимает плечи Гарри и подминает его под себя, поцелуями прочерчивая влажную линию от напряженной шеи до острых ключиц и ниже, к соску, который так приятно покусывать. Теперь, когда Гарри изгибается под ним, он осязает все его тело, ноги переплетаются, свой член он вжимает в его бедро.

Мальчик чувствует это и задерживает дыхание. Он разжимает свою хватку на плече Люциуса и опускает руку к бедру, осторожно проводя, сначала - только кончиками пальцев, по его члену. Хотя он знает, что у мальчика было больше опыта, чем он хотел бы помнить, события на аллее Ноктюрн не имеют никакого отношения к тому, что происходит сейчас в этой спальне. Он крепче прижимается к его телу.

- Продолжай, - шепчет он.

Ободрение. Не приказ.

Пальцы Гарри сжимаются вокруг члена Люциуса, и он тихо вздыхает. И снова, есть что-то очень наивное в том, как Гарри сжимает член, уткнувшись в его плечо, будто боится заглянуть в его глаза и увидеть там порицание. В душе Люциуса что-то сжимается, и это "что-то" - не просто вожделение; он снова и снова удивляется, как этот мальчик сумел сохранить чистоту несмотря на все, через что он прошел. Люциус готов поспорить, что даже когда Гарри будет вдвое старше него (конечно, если доживет), эта сердцевина так и останется незапятнанной.

Люциус перемещается. Теперь его бедра находятся прямо над Гарриными, сжимая их напряженные члены. Люциус переносит свой вес на бедра, так что Гарри не сможет выбраться из-под него без борьбы. Чтобы усилить ощущение беспомощности, он переплетает свои пальцы с пальцами мальчика и заводит его руки за голову; его лицо теперь - прямо перед лицом Гарри. Мальчик напрягается и резко хватает ртом воздух.

Но ни разу не пытается высвободиться.

Люциус устанавливает неспешный ритм, мерно вжимая бедра Гарри в мягкие покрывала. На его лице появляется редкая улыбка, на этот раз злокозненная: "Ты - в моей власти, ты здесь только для того, чтобы доставить удовольствие мне", хотя он пытается поплотнее прижаться к члену мальчика, чтобы разбудить в нем ненасытное желание. И Гарри не разочаровывает его - он изгибается, и стонет, и задыхается почти от боли, и пытается отстраниться, что только побуждает Люциуса ускорить ритм; он не игнорирует этих беззвучных просьб - скорее, отмечает их своей злой улыбкой и отклоняет.
 
 
Категория: NC-17 | Добавил: Макмара | Теги: Гарри/Сириус, NC-17
Просмотров: 1400 | Загрузок: 0 | Рейтинг: 0.0/0 |