Хлопки аппарации, тянущий внутренности вихрь… В атриуме пусто, в лифте тоже – и это очень и очень нехороший признак. Палочки наизготовку, предельная сосредоточенность, внимание. Орденцы быстро добираются до нужного уровня. Они несутся по коридору к двери, за которой скрывается Отдел Тайн. Протез отставшего Аластора гулко стучит по истёртому камню, у правого плеча Кингсли сосредоточенно сопит Тонкс, впереди маячит широкая спина Люпина. Левого колена вдруг касается что-то мягкое, горячее даже сквозь ткань мантии. Не снижая темпа, Шеклболт бросает взгляд вниз и спотыкается от неожиданности, едва не рухнув на пол.
Рядом беззвучно мчится огромный чёрный пёс.
Испуг, доходящий до ужаса – первое, что испытывает Кингсли. Потом, почти мгновенно, приступ ярости – как мог Блэк сунуться в Министерство, ведь это самоубийство! Пёс вырывается вперёд и прямо на бегу трансформируется в человека – в освещённом яркими факелами коридоре Шеклболт видит синие джинсы, развевающиеся чёрные пряди и зажатую в кулаке палочку.
- Вот же кретин… - задыхаясь, хрипит Моуди. - Сириус, уходи! уходи, мать твою, пока не поздно, - рычит Кингсли, прибавляя ходу, - мы справимся! - Потом, Кинг, потом, - не оборачиваясь, кричит Сириус, - потом всё выскажешь, сейчас не время! - Дамблдор… - Ему расскажет Кричер!
Люпин оказывается у двери первым и, распахнув её, влетает внутрь. Кингсли ещё успевает подумать, что в светлом прямоугольнике дверного проёма оборотень представляет собой отличную мишень, но уже в следующую секунду слышит крик: - Пусто!
Вбежав в знакомую круглую комнату, Кингсли едва не теряет равновесие – пол вращается, чёрные двери перед глазами сливаются со стенами и длинными полосами синего света, в которые превращаются огоньки многочисленных свечей. Задыхаясь, он оглядывается вокруг. Как только вращение останавливается, орденцы начинают метаться по комнате, распахивая двери. Блэк бросается к ближайшей, поворачивает блестящую ручку. И моментально с яростным криком кидается внутрь.
...Первая мысль – чёрт, какое неудачное место; этот артефакт, называемый Аркой Смерти, относится к объектам повышенной опасности. Вторая – Упивающиеся явно превосходят их числом. Третья – кажется, они успели вовремя: трупов не видно. Эффект внезапности работает на них – противники явно ошеломлены их появлением, и орденцы, прыгая со ступеньки на ступеньку, осыпают их заклинаниями. Тонкс удаётся достать одного Обездвиживающим, он падает ничком, а Шеклболт, посылая в тёмные фигуры один Stupefy за другим, успевает заметить, что с платформы вниз бросается Поттер – умный мальчик, быстро соображает. Дальше всё закручивается бешеной каруселью – вокруг беспорядочные разноцветные вспышки, воздух воет и содрогается от упругих волн магии и яростных воплей. Кингсли удаётся обездвижить двоих. В гуще дерущихся он узнаёт длинное бледное лицо Долохова, мчащегося к лежащим под платформой детям, и кидается наперерез, но в поле зрения мелькают длинные чёрные волосы, и Сириус сшибает Упивающегося на пол. Поттер обездвиживает Долохова, Кингсли ещё успевает подумать, что мальчишка явно не зря возглавлял АД, но боковым зрением улавливает какое-то движение, припадает на колено, подныривая под луч заклинания, и вступает в бой с ещё одним старым знакомцем – Руквудом. Они зигзагами мечутся по залу. Внезапно слуха касается чей-то хриплый крик: «Дамблдор!». Отлично, теперь их шансы резко возросли. Загнав противника в угол, Шеклболт посылает в него Incarcerous и, убедившись, то Руквуд надёжно зафиксирован, окидывает взглядом зал. И в тот же момент чувствует – шум сражения стих, и в этой тишине звенит какой-то вопль… Дикий, безумный – так кричат, умирая.
- СИРИУС! СИРИУ-УУС!
И Шеклболт вдруг ощущает, что Блэка в комнате нет.
Он видит Поттера – тот с сумасшедшим видом выдирается из рук Люпина. Залитое слезами лицо мальчишки побагровело от крика, оборотень удерживает его с явным трудом – Гарри пытается вскочить на платформу. Вопли звенят, отражаясь от каменных стен, рвут барабанные перепонки, выворачивают Кингсли наизнанку. И, всё ещё не веря, не желая верить, он устремляет взгляд туда, куда рвётся Поттер – в провал Арки, над которым медленно колышется занавес.
И понимает, что произошло.
Чудовищная ярость швыряет его через весь зал, забрасывает на платформу. Обежав Арку, он едва успевает увернуться от зелёного луча и видит перед собой лицо, похожее на обтянутый кожей череп и сумасшедшую кривую улыбку на тонких бледных губах. В первое мгновение Шеклболту кажется, что у него обман зрения – существо, скалящееся напротив, чем-то до жути напоминает Сириуса. Только спустя секунду он понимает, кто перед ним. Беллатрикс Лестрейндж.
- Crucio!
Ведьма падает на пол, переворачивается, выставляя Щитовые чары, плотной волной ударяющие Шеклболта в грудь, но тут же вскакивает. Она тяжело и хрипло дышит – видимо, уже измотана. Но палочка в её руках летает молнией, а сама Лестрейндж движется быстро и ловко – словно какой-то гигантский богомол.
- Не уследил за сучкой, черномазый? – шипит она, по-птичьи тараща блестящие глаза. – Невысоко же кузен ценил свою жопу!
Эта фраза бьёт Кингсли словно Stupefy. Откуда ей известно?! На мгновение рука, держащая палочку, слабеет, и этого достаточно, чтобы ведьма задела его Режущим. Плечо словно раскроили тесаком – Шеклболт с яростным криком падает на ледяной камень платформы, а Лестрейндж, безумно хохоча, бросается наутёк. Кровь моментально пропитывает мантию, голова начинает кружиться, будто Кингсли заглянул на дно глубокого колодца. Сквозь застилающий взгляд туман он видит удаляющуюся спину, силится подняться, перехватывая выпавшую палочку здоровой рукой, и успевает послать вслед ведьме Incarcerous, но кровопотеря мешает сосредоточиться, а цель уже слишком далеко – искры заклинания с шипением оседают на потрескавшиеся плиты. Лестрейндж выбегает за дверь. Шеклболт рычит от бессильной ненависти, но тут в поле зрения появляются тяжёлые складки мантии, а потом – знакомое лицо. Дамблдор.
- Она тебя зацепила? – палочка летает над аврором, плечо взрывается крошащей кости болью, но через пару секунд она стихает, кровотечение останавливается, и через разрез в рукаве Кингсли видит, что края раны слипаются с тихим чмоканьем Альбус, тяжело дыша, помогает Шеклболту подняться.
- Нужен колдомедик. Здесь не обойтись без бадьяна… у тебя хорошая регенерация, я снял боль, но…
Кингсли не слушает его. Несмотря на тошноту, он крутит головой, пытаясь оценить обстановку. Упивающиеся под Incarcerous – их тела свалены у нижнего ряда скамей, словно дрова на фермерском дворе. Тонкс неподвижно лежит на полу – с ней возится окровавленный Моуди. Дети валяются в разных концах зала – Рональд что-то бормочет, сын Фрэнка Лонгботтома пытается стереть кровь с лица, Джиневра и незнакомая белокурая девочка, плача, тормошат бесчувственную Гермиону Грейнджер. Люпин, бледный до желтизны, стоит столбом у подножия платформы. Остекленевшие глаза смотрят на развевающуюся ткань – тупо и обречённо. Серые складки колышутся… мерно, ритмично, как тяжёлые волны Северного моря, всё-таки поглотившие чёрного пса… Шеклболт резко отворачивается – с трудом, будто срывая с раны присохшую повязку – и бросает взгляд на Дамблдора. Он уже понимает, что это – конец, но надежда, безумная, жалкая, беспомощная, словно бьющаяся на льду рыба, заставляет его почти умоляюще произнести:
- Сэр… Вы… можете…
Альбус смотрит ему в лицо, и Кингсли понимает, что глава Ордена знает всё. В голубых глазах за стёклами очков – огромная, всепоглощающая жалость, боль… и что-то ещё. Шеклболт вдруг ощущает, что Дамблдор понимает его слишком хорошо.
- Мне так жаль, мой мальчик. Поверь. Мне очень жаль.
Кингсли, скрипнув зубами, отворачивается. Ещё раз окидывает взглядом зал. - Где Поттер, сэр?
Альбус хмурится, закрывает глаза, будто прислушиваясь, и в ту же секунду исчезает – даже без хлопка. Кингсли ещё пару секунд стоит неподвижно, потом резко выдыхает и до боли стискивает кулаки.
- Аластор! Подними Тонкс к нам, надо вызвать бригаду из Мунго. Сообщи ситуацию Скримджеру… Люпин! Люпин, блядь, посмотри на меня!
Оборотень разворачивается. Он движется как марионетка, желтые глаза потускнели, словно затянутые бельмами. Шеклболт стремительно подходит к нему и встряхивает за плечи.
- Люпин!
- Что? – безжизненно отвечает Ремус.
- Немедленно уходи отсюда. С минуты на минуту здесь будет весь наш отдел. Забери детей в Хогвартс и передай целительнице. Сумеешь аппарировать несколько раз?
Оборотень медленно кивает и направляется к детям, даже не взглянув на лежащую Нимфадору. Моуди левитирует девушку к выходу. Через некоторое время Кингсли остаётся в зале один на один со связанными Упивающимися. Он мучительно жалеет, что среди них нет Беллатрикс… Минут через десять дверь распахивается и Аластор вваливается внутрь.
- Я послал шефу Патронуса, ответ уже получил - хрипит Шизоглаз, - он сказал, что даёт тебе полную свободу действий. Блядь, в атриум не сунуться, магия так и бурлит… похоже, там что-то страшное. Но у нас есть дела поважнее. И, думается мне, надо спешить, пока здесь не появился Фадж. Куда их?
- В подвал, - коротко отвечает Шеклболт. – И прежде наложи дополнительное Incarcerous.
- Как скажешь, - хищно ухмыляется старик.
* * *
В помещении Аврората их ждёт Гестия Джонс: она попала сюда благодаря порт-ключу, имеющемуся у каждого аврора на случай форс-мажорных обстоятельств – Моуди успел связаться и с ней. Упивающихся левитируют в угол и опускают на каменный пол. Кингсли входит в подвал последним, захлопывает дверь и демонстративно накладывает Заглушающее. Потом окидывает сидящих в углу цепким взглядом. В глаза ему бросается обрамлённое длинными светлыми прядями надменное лицо. Люциус Малфой, вспоминает Шеклболт. Возраст, род занятий, семейное положение… так. Супруга – урождённая Блэк. Блэк, чёрт возьми. Чистота крови. Эльфы подчиняются членам семьи хозяина. Старый домовик. Больше некому было сообщить Волдеморту о привязанности Сириуса к Гарри… и о самом Кингсли. Как просто. До ужаса просто и ясно. Мерлин меня раздери, вот же мразь.
- Этого, - бросает он, кивком головы показывая на Малфоя.
Связанное чарами тело подлетает к его ногам, будто какой-нибудь неодушевлённый предмет. Удивительно – но Люциус, даже болтаясь в воздухе, умудряется выглядеть элегантно. Аластор машет палочкой снова, и Малфой приземляется на табурет. Он вздёргивает подбородок, окатывает Шеклболта ненавидящим взглядом. Тонкие ноздри трепещут от бешенства.
- Вы ответите за это унижение, - яростно шепчет Люциус.
- Вы не имеете права вести допрос в отсутствие адвоката, - цедит Малфой, с трудом взяв себя в руки, - это произвол. Я требую, чтобы вы немедленно связались через камин с мистером Доббинсом, его адрес…
- Не надо так нервничать, сэр, законы этой страны мне известны, - перебивает его Шеклболт, - но вот беда, на Центральной станции произошла небольшая авария. В настоящий момент каминная сеть не работает… Однако не волнуйтесь, – впервые в жизни он наслаждается ужасом, медленно проступающим на холёном лице, - вашему адвокату уже отправили сову. Старую, правда… но сами знаете – на госслужбе хороших птиц найти нелегко. Так что – давайте-ка побеседуем.
- Коллега, вы помните, что палочки проходят стандартную проверку? - вполголоса интересуется Гестия.
- Конечно, - кивает Кингсли. - Но вы же видите, коллега – подозреваемые ведут себя крайне неразумно и сопротивляются аресту. Думаю, при задержании вполне могут произойти… некоторые досадные инциденты.
- Согласна с вами… коллега, - кривит губы Гестия, - инциденты имеют место быть.
Кингсли несколько раз глубоко вздыхает. Сосредотачивается. Адреналин боя ещё гудит в крови, но… коллеги не зря называют его «чёрным человеком в белых перчатках» – Шеклболт никогда не был сторонником силовых методов воздействия. Их учили вести допрос без применения пыток… хотя с их упоминанием. А сейчас об этих уроках придётся забыть.
- Итак, мистер Малфой, вы, в составе преступного сообщества, тайно проникли на территорию Министерства Магии. Хочу напомнить, что чистосердечное признание облегчит вашу у…
Люциус дёргается.
- Повторяю, я имею право на молча…
- Имеете, - соглашается Шеклболт.
Его кулак впечатывается точно в острый подбородок. Скрежещут по каменному полу металлические ножки табурета, Люциус, дико вскрикнув, падает на спину. Нехороший хруст, сопроводивший падение, заставляет Кингсли коротко кивнуть стоящей поодаль Гестии. Та с безразличным лицом – Шеклболт вдруг вспоминает, что в первой войне люди Волдеморта убили её магглорождённую мать, – подходит ближе, медленно обводит тело лежащего палочкой, потом взмахивает ею:
Кингсли стоит так близко, что край багровой мантии почти касается рассыпавшихся светлых волос. Он пристально смотрит на Люциуса и видит, как и без того бледное лицо становится восковым.
- Так что, мистер Малфой, будем подписывать?
- Вы не име…
- Да, я уже слышал. Скажите, сэр, вы правша?
По виску лежащего скатывается крупная капля пота. Джонс, понимающе усмехнувшись, делает шаг вперёд, поддевает носком ботинка безвольно лежащую руку Малфоя и наступает ему на предплечье. Левое. Люциус дышит часто и шумно, его прозрачные серые глаза становятся похожи на стеклянные шарики. Кингсли склоняет голову набок.
- Я не зря задал вам этот вопрос, сэр.
Аврорский ботинок – каблук согласно уставу подбит стальной пластинкой – с размаху опускается на бледные пальцы. В воздухе повисает безумный пронзительный визг – Малфой судорожно дёргается, на каменном полу маками расцветают алые пятна крови, в размозжённых ранах ослепительно белеют сломанные косточки. Неподалёку раздаются булькающие звуки – кто-то из арестованных блюёт прямо на пол. Кингсли опускается на одно колено, внимательно смотрит в ошалелое, наполненное болью и тупым животным страхом землистое лицо.
- Не советую вам упорствовать, сэр. Ведь Костерост можно вливать и через зонд, знаете ли…
Люциус Малфой ломается даже быстрее, чем его пальцы.
* * *
Последний арестованный исчезает в камине – Азкабан до суда, признание подписали все. Шеклболт равнодушно позволяет целителю наложить Заживляющее на свои разбитые костяшки – с Ноттом пришлось повозиться, башка у мерзавца просто чугунная. Впрочем, угроза привести в подвал его сына подействовала практически мгновенно. Кингсли уходит к себе в отсек, садится, упираясь невидящим взглядом в стальную дверцу сейфа. Перед глазами стоят неровные подписи на пергаментах… трясущийся Малфой, баюкающий изувеченную руку… бесформенное окровавленное нечто рядом с ним: множественные переломы, травмы внутренних органов – Антонин Долохов получил за всё сразу: и за Отдел Тайн, и за Фабиана Прюэтта… Моуди удалось оттащить Шеклболта только под угрозой обездвиживания. Где-то неподалёку басит Скримджер, слышится шелест служебных записок и рычание Аластора. Несколько часов в Аврорате царит хаос – все пишут рапорты, отбиваются от сбежавшихся, как стая шакалов, журналистов, сдают на проверку палочки. Шеклболт механически выполняет привычные действия. Он будто онемел, оглох и ослеп: не замечает потрясённых лиц заглядывающих к нему коллег, настойчивого шёпота Моуди, того, как старик, зыркая по сторонам волшебным глазом, торопливо прикладывается к маленькой булькающей фляжке… Чувств нет – вообще. Только странное, расплывчатое ощущение нереальности происходящего.
- Кингсли! Кинг! Да очнись ты наконец!
Шеклболт поднимает голову. В лицо ему напряжённо смотрит усталая Джонс.
- Думала, ты отключился. Слушай, Кинг, иди домой – ты сам на себя не похож. Давай, я скажу шефу, что тебе стало нехорошо – пусть даёт увольнительную.
Кингсли почти не понимает – о чём это она?. Он медленно встаёт, провожаемый странными, почти испуганными взглядами, проходит через весь зал к выходу. Лифт громко дребезжит, в атриуме толкотня и крики, ежесекундно вспыхивают зелёным пламенем многочисленные камины. Шеклболт ныряет в один из них и, уже не скрываясь, спокойно произносит: «Гриммаулд-плейс». Он сам не знает, что его тянет туда – теперь.
Опустевший дом встречает Кингсли мёртвой тишиной. Аврор идёт по коридору, останавливается перед сумасшедшим портретом. Занавески раздёрнуты, непривычно молчаливая Вальбурга пристально смотрит ему в глаза, потом – так и не сказав ни слова – поворачивается спиной. Шеклболт медленно поднимается в спальню Сириуса, окидывает взглядом маггловских красоток и мотоциклы на плакатах, потухший камин, неубранную постель… Среди ветхих простыней он видит сброшенную второпях домашнюю мантию Блэка, поднимает её, подносит к лицу. От ношеной ткани веет запахом табака и горьковатого пота – запахом Сириуса. Кингсли роняет мантию обратно, автоматически трансфигурирует свою форму в маггловскую одежду и аппарирует прямо из спальни.
… Он часами бродит по лондонским улицам, не понимая, куда и зачем направляется. День сменяется вечером, вечер – ночью, а он всё идёт и идёт, бесцельно и безнадёжно. В голове тяжёлая, давящая пустота, сердце, словно сказочный мешочек с отрубями, размеренно постукивает о рёбра. Шеклболт видит яркую вывеску ночного паба, заходит в грязный, почти пустой зальчик, тишина в котором нарушается только негромкими звуками из музыкального автомата, и заказывает виски. Но маггловский напиток, поданный усталой пухлой официанткой, проскальзывает в горло, словно вода, и не даёт ничего – ни жара, который растопил бы ледяную корку, ни блаженного забытья. Кингсли машинально роется в кошельке – его сведённые будто от холода пальцы не в силах отличить тяжёлые кружочки галеонов от шуршащих бумажек – и видит в тусклых глазах магглы что-то вроде слабого сочувствия. Ощущая затылком её взгляд, он направляется к выходу. А вслед несётся женский голос – тоскливое и безнадёжное, словно плач банши, пение, – и оно всё звенит и звенит у Кингсли в ушах, когда он выходит на пустынную улицу.
Лондон спит непробудным сном. Шеклболт идёт по самой середине мостовой, в тишине гулко разносится стук аврорских ботинок о брусчатку. Мокро блестят чугунные стебли фонарей, в глубоких лужах тонут лепестки жёлтого света, тёплый майский ветер шуршит листьями, прогоняя с ночного неба размытые, будто нарисованные акварелью облака. На аспидно-чёрном фоне ярко светится надкусанный кружок луны, и, глядя на него, Кингсли вдруг содрогается от острой боли – он вспоминает вечер на Гриммаулд-плейс, обломок пуговицы на наволочке и щекочущий затылок зной чужого дыхания. Внезапно серебристое сияние меркнет. Шеклболт, не мигая, смотрит, как невесть откуда взявшаяся туча набегает на лунный серп, и в тот момент, когда серая завеса поглощает такой знакомый перламутровый блеск, понимает – окончательно и бесповоротно – что непоправимое всё-таки случилось. Сириус Блэк мёртв.