Часть вторая.

Гарри

Глава 7

* * *

…В учебной комнате полутемно – освещение притушено, чтобы экзаменующимся было труднее ориентироваться. Кингсли неслышно выступает из–за дымовой завесы и, ухмыляясь, смотрит в обтянутую алой курсантской мантией спину.

– Эй! Obscura!

– Ой, бл… Stupefy! Stupefy! Stupefy!

– Стоп! Закончили. Finite Incantatem.

Шеклболт, припавший к полу, чтобы не попасть под брошенные широким веером Обездвиживающие, снимает со спарринг–партнёра Затмевающее взгляд заклинание и смеётся, глядя, как тот обиженно хлопает глазами. Потом поднимается, отряхивая мантию, взмахом палочки разгоняет остатки наколдованного дыма. Он одобрительно смотрит на тяжело дышащего Поттера.

– Молодец. Всё равно молодец. Понял, где твоя ошибка?

– Понял, – парень сосредоточенно хмурится. – Надо было аппарировать в угол, чтоб ты не смог подобраться с тыла.

– Именно. Устал?

– Нет!

– Ну–ну. Давай тогда боггарта и будем считать, что зачёт ты сдал. Готов? – Шеклболт, не желая давать курсанту времени собраться, направляет палочку на здоровенный шкаф. Гарри Поттер широко, самоуверенно улыбается, глядя на дубовые дверцы. Кингсли тихонько хмыкает.

– Поехали. Alohomora!

Дверцы с громким скрипом распахиваются. А дальше… дальше начинается кошмар.

…Мужская фигура, легко скользящая по мраморному полу, знакома и незнакома одновременно – взгляд Кингсли не в состоянии охватить картину целиком, он фиксирует только мелкие детали – лоснящийся блеск чёрных волос без единой седой прядки… смуглая гладкость молодой кожи… распахнутый ворот клетчатой маггловской рубашки… Кровь ударяет в голову Шеклболта с такой силой, что, затылок, кажется, взрывается, а потом горячая волна отливает прочь, заполняя остановившееся сердце кипящей смолой. Не таким он запомнил погибшего любовника… и в заледеневшем мозгу стрелой проносится мысль: а ведь Гарри Поттеру тоже неоткуда знать, что когда–то его крёстный выглядел именно так.

– …как дела? Всё дрочишь по ночам, пялясь на мою колдографию?

Шеклболт, остолбенев, смотрит, как ухмыляющийся боггарт в обличье Сириуса Блэка медленно подступает к перепуганному Поттеру. Парень смотрит на призрак крёстного дикими глазами и пятится назад. Когда же существо произносит вторую фразу – ошалевший Кингсли даже не может разобрать, что оно сказало, улавливает только нечто вроде «рыжая стерва» – курсант роняет палочку и, споткнувшись на ровном месте, падает на пол. Глухой шлепок его задницы о мрамор выводит Шеклболта из оцепенения. Стиснув челюсти, он бросается наперерез знакомой фигуре – высокий черноволосый красавец мгновенно оборачивается к новому врагу, щурит серые глаза, издевательски хмыкает… и в тот же момент преображается в милашку Прю Тейлор. Много лет назад Роза Шеклболт страстно желала, чтобы сын женился на этой здоровенной девице, частенько приглашала её в дом, и образ Прю, разодетой в роскошную подвенечную мантию, стал для Кингсли одним из самых ярких ночных кошмаров.

Сконцентрировавшись, Шеклболт рявкает: «Expecto Patronum!!», и серебристая рысь набрасывается на боггарта, заставляя его дико завизжать и рассыпаться сотней мыльных пузырей. В комнате наступает звенящая тишина, в которой через несколько секунд раздаётся громкое всхлипывание, а потом – отчаянный, захлёбывающийся плач. Спаситель Магического мира рыдает, сидя на полу и уткнувшись лицом в худые колени. Кингсли на негнущихся ногах подходит к нему, неловко опускается рядом. Он кладёт ладонь на вздрагивающий растрёпанный затылок и обессиленно закрывает глаза.

Экзамен удался на славу, Мерлин меня раздери.

* * *

…Кингсли не отрывает глаз от облезлой позолоты на дверцах шкафа и продолжает машинально поглаживать мокрую от пота шею. Потом осторожно убирает руку – нельзя, чтобы Поттер почувствовал, как она дрожит. Боггарт Избранного стал для Министра Магии большим, и, прямо скажем, неприятным сюрпризом: в ушах у Шеклболта до сих пор звенит, воротник мантии кажется чересчур узким. Н–да… Вот чего не ожидал. Он был до такой степени поражён увиденным, что даже решил выпустить Патронуса, не надеясь на обычный Ridikulus… Немного придя в себя, Кингсли быстрым движением накладывает на дверь Colloportus и мягко берёт Гарри за плечо.

– Всё, успокойся. Давай–ка вставай.

Плечо под его рукой вздрагивает, словно от боли. Мальчишка только сильнее зарывается лицом в колени, звук рыданий становится глуше и как–то… безнадёжней.

– Курсант Поттер! – резко говорит Шеклболт, поднявшись на ноги. – Встать, я сказал!

Гарри автоматически поднимает голову, всхлипывает по инерции и торопливо встаёт – за годы обучения умение подчиняться приказам вбивают в будущих авроров намертво. Растерянно оглядывается вокруг, видит упавшую палочку и торопливо хватает её. Взгляд не отрывается от пола – парень явно боится посмотреть Шеклболту в глаза. Кингсли внимательно следит за его дёргаными движениями – не хватало ещё истерики – но Поттер на удивление быстро берёт себя в руки: палочка исчезает в футляре, слёзы и сопли по–маггловски вытираются рукавом.

– Смирно!

Гарри вытягивается в струнку и прикусывает губы – чтобы не дрожали. Он смотрит мимо Шеклболта – на запертую заклинанием дверь. Кингсли подходит ближе.

– Вольно. – Он примеривается и накладывает на заплаканную физиономию курсанта Glamour. Гарри тихо шмыгает носом. Произносит хрипло:

– Разрешите идти?

– Я вас не отпускал, курсант Поттер… Гарри. Ты успокоился?

Мальчик с явным трудом поднимает взгляд. Обычно ясные зелёные глаза кажутся мутными, а на лице большими буквами написано «да отстань уже наконец!».

– Да, Ки… господин Министр. Со мной всё в порядке, – говорит он уже официальным тоном. – Я могу быть свободен?

– Подожди. Ты не считаешь, что нам надо обсудить то, что здесь произошло?

Лоб и гладкие юношеские щёки заливает густая малиновая волна, шея почти сравнивается цветом с воротником курсантской формы. Поттер молчит, только глаза его мутнеют ещё больше, и внезапно Шеклболт понимает: эта муть – не что иное, как смесь страха и стыда. Он хмурится.

– Гарри. Всё это останется между нами. Я скажу аврору Джонс, что у тебя проблемы с боггартом, и требуются индивидуальные занятия. Она покажет, как справляться с такими вещами, а через неделю пойдёшь на переэкзаменовку. Всё получится, но… ты понимаешь, что подобные эпизоды нельзя оставлять без внимания? Поговори с целителем Норто…

– Нет! – неожиданно огрызается мальчишка. – Ни за что.

Шеклболт с трудом сдерживается, чтобы не сказать «Это не просьба, а приказ» – давить на Гарри сейчас совершенно неразумно. Он снимает Заглушку, убирает палочку в футляр и говорит, стараясь, чтобы голос звучал как можно спокойней и дружелюбней:

– Хорошо, оставим пока. И повторяю: всё это между нами. Ответь мне только на один вопрос – как я понимаю, у тебя впервые боггарт… такого рода?

Гарри передёргивается, будто от отвращения, и, после короткой паузы, нехотя отвечает:

– Да.

– Каким был предыдущий?

– Я их давно не видел. На тренировках не попадались как–то. Последним был… ну, – он мнётся, – Волдеморт, можно сказать.

– Когда?

– Ещё в первом семестре.

Так. Коммутация боггарта – это не шутки. Значит, за эти несколько месяцев произошло нечто, довольно сильно повлиявшее на психику мальчишки. Кингсли ловит обеспокоенный взгляд Поттера и мягко произносит:

– Ясно. Что ж, можешь идти. С преподавателем я поговорю сам, а с аврором Джонс будешь заниматься дополнительно. И не расстраивайся из–за пересдачи – в конце концов, когда–то должно было не повезти. Верно?

– Да, сэ… Кингсли. Спасибо.

Громко щёлкает дверная ручка, Поттер выходит из кабинета. Шеклболт направляется вслед за ним. В коридоре стоит шум – поттеровское отделение ждёт своего командира с экзамена. При виде министра все вытягиваются, салютуя ему палочками, и, дождавшись отмашки, кидаются к Гарри.

– Сдал, дружище? – рыжий Рональд Уизли хлопает приятеля по плечу.

– Нет, – резко отвечает тот. Поворачивается и быстрым шагом направляется к лестнице.

В коридоре наступает растерянная тишина, на мгновение нарушаемая только чьим–то изумлённым «О, бля…». Поттер – один из лучших студентов своего курса, к тому же порядки в Школе строгие, и отделение знает: теперь всех пятерых подвергнут взысканию, и об увольнительных на следующие выходные можно забыть. Шеклболт ловит удивлённые и обиженные взгляды, спокойно улыбается и говорит:

– У курсанта Поттера был небольшой недочёт. Мелочь. Я думаю, вполне возможно оставить ситуацию без последствий для всего отделения в целом – так что можете не переживать, молодые люди, никого из присутствующих репрессии не коснутся. А мистер Поттер просто пойдёт на пересдачу. Можете быть свободны, джентльмены.

– Есть, сэр! Спасибо, сэр! – курсанты облегчённо выдыхают. Уизли хмуро смотрит на Министра и морщит лоб, но стоящий рядом высокий чернокожий парень дёргает его за рукав, и рыжий отводит взгляд. Кингсли прощается и направляется в кабинет ректора. Министр остро жалеет, что его ежемесячный визит в Школу совпал с экзаменом, и что он согласился на предложение Долиша – вспомнить старые денёчки и самолично принять практический зачёт у Избранного. Впрочем, оно и к лучшему… В кабинете Шеклболт спокойно лжёт бывшему коллеге, что просто–напросто решил немного подстегнуть мальчишку – ему это полезно, в конце концов, всеобщее обожание может испортить такой превосходный материал. Долиш понимающе кивает. Они сходятся на том, что Поттер получит пару нарядов вне очереди, а через две недели пойдёт на пересдачу на общих основаниях, и Кингсли ныряет в камин. Только оказавшись в собственном кабинете, он, наконец, расслабляется и почти падает в огромное кресло. В висках пульсирует кровь, а перед глазами стоит знакомое лицо – только лицо это значительно моложе, чем помнит Шеклболт.

У Кингсли нет ни одной колдографии Сириуса, даже из уголовного дела – оно было уничтожено. Четыре года Шеклболт видел Блэка только во сне: неясную, размытую фигуру, смуглую спину, длинные волосы. А в кошмарах – медленное колыхание ткани, скрывающей Арку. Самым гнусным сновидением было то, в котором завеса вдруг раскрывалась, и из–под призрачной вуали показывался орущий портрет Вальбурги… Каждый раз Шеклболт вскакивал с выпрыгивающим из груди сердцем, а потом долго стоял у окна, вглядываясь в ночную темень. И сейчас он вновь и вновь вспоминает лицо Сириуса, жадно пытаясь задержать в памяти блеск прищуренных глаз и упавшую на лоб прядь чёрных волос. Надо бы Думосбор… Хотя нет, чёрт возьми, не стоит до такой степени потакать собственным слабостям.

…Осторожный стук в дверь приходится как нельзя кстати – секретарь напоминает Министру, что через пятнадцать минут у него совещание с Главами Департаментов. Шеклболт погружается в работу почти с радостью. Пока вошедшие в кабинет рассаживаются вокруг стола, он вспоминает свои первые месяцы в этой должности – тяжёлые, мучительные, почти невыносимые. Будучи силовиком, а отнюдь не управленцем, Кингсли не мог с ходу постичь все тонкости политической игры, и хвала Мерлину, что он прислушивался к советам Персиваля Уизли – бывший зам покойного Скримджера, несмотря на свою молодость, был уже весьма грамотным политиком. Шеклболт назначил его старшим заместителем Министра и ни разу не пожалел об этом. Неоценимая помощь Персиваля помогла новоиспечённому министру блестяще справиться с первоочередными задачами – восстановить разрушенную экономику и не допустить раскола в обществе. Последнее оказалось, пожалуй, самым трудным – ненависть к бывшим Упивающимся была велика, но не стоило забывать, что многие и многие из них принадлежали к старинным магическим семьям, связанным родственными узами с богатейшими чародеями Европы. Разумеется, сподвижники Волдеморта отправились в Азкабан, а конфискованное имущество в значительной степени обогатило истощённую казну, но те, кто не принадлежал к ближайшему окружению Риддла, в первую же годовщину Победы попали под амнистию. Благодаря этой амнистии новый глава государства получил гарантированно верный электорат, чувствовавший себя обязанным Министру, который своим указом освободил их от ужасов тюремного заключения. Уизли же и помогал Кингсли формировать штат: младшего заместителя (на эту должность взяли одного из Паркинсонов, державшего во время войны нейтралитет), личную канцелярию, пресс–службу и службу безопасности… Время было тяжёлое. Следовало немедленно стабилизировать отношения с маггловским правительством, провести переговоры с гоблинами и восстановительные мероприятия в Гринготтсе, распределить приоритеты в послевоенной работе Аврората, выделить бюджетные средства на финансирование Мунго, утвердить новую образовательную программу в Хогвартсе… Шеклболт спал в лучшем случае два–три часа в сутки и жил на тонизирующих зельях. Но он быстро учился и много думал. За два года, что прошли со дня инаугурации, все эти думы свелись в короткий принцип: управлять надо не страной, а теми, кто её населяет – будь то маг, гоблин или призрак. Все эти существа непохожи друг на друга, у каждого есть свои слабости и желания, и если ты хочешь, чтобы запущенный тобой механизм работал без перебоев – надо всё это учитывать. Ты должен понимать своих подчинённых – особенно тех, кто и сам руководит, а значит, умеет и принуждать, и защищаться, – а они должны понимать, чего ты от них хочешь, и действовать сообразно твоим указаниям. Шеклболту очень пригодилось аврорское прошлое: он виртуозно владел навыками давления – и мягкого, и жёсткого, а самое главное – понимал, к кому и как его применить. И теперь Главы Департаментов (тоже назначенные лично Кингсли: постепенно он сменил всю команду, не желая, чтобы на руководящих должностях оставались те, кто работал в Министерстве Риддла) уже давно привыкли, что Министр Шеклболт открывает рот только для того, чтобы сообщить решение и отдать приказ… и что ни решения его, ни приказы не обсуждаются.

Заседание проходит в спокойной рабочей обстановке. Как обычно, обсуждается текущее положение дел, принимаются отчёты по исполнению ранее поставленных задач и ставятся задачи новые… Через три часа Министр отпускает всех, кроме старшего заместителя – надо решить ещё несколько мелких вопросов: согласовать завтрашнее расписание, вместе рассмотреть предложенный Департаментом магического транспорта законопроект о лицензировании каминных сообщений (Кингсли не настроен его пропускать: чрезмерное ужесточение законов никого еще не доводило до добра, кроме того, таким образом пришлось бы выдавать лицензию едва ли не каждому домовладельцу. Однако отказ должен быть мотивирован, причем подробно и квалифицированно), подписать несколько посланий, в том числе и пару международных... Похоже, придется задержаться.

 * *

Свободного времени нет совершенно, и приходится заниматься делами Поттера в ущерб собственному отдыху. Поздним вечером Шеклболт вызывает Гестию Джонс – четыре года назад именно она оказалась единственным человеком, которому он, в порыве искренности, спровоцированном изрядной порцией огневиски, рассказал о своей связи с Сириусом. Кингсли знал, что сказанное им не уйдёт дальше, и ему просто надо было с кем–то поговорить… Вот и сейчас Гес слушает его, хмуро кивая, и в конце концов даёт обещание позаниматься с Поттером. Через несколько дней Шеклболт вновь посещает Долиша – якобы для того, чтобы обсудить финансирование Школы. После часового разговора о питании, покупке новых учебных пособий и общей успеваемости курсантов ему удаётся навести разговор на Гарри. Ректор доволен им – хороший парень, внимательный, ни капли заносчивости, возможно, несколько порывист и впечатлителен, но это со временем пройдёт. Долиш не замечал, чтобы у Избранного были какие–то проблемы, а на вопрос – не враждует ли Поттер с кем–нибудь из соучеников, недоумённо поднимает брови: в учебном заведении такого рода любые ссоры моментально становятся известны кураторам, и – нет, ничего подобного не возникало. Поттер совершенно ровно и дружелюбно относится ко всем курсантам, выделяет, пожалуй, только Рональда Уизли, но это и понятно – дружба детских лет, военное прошлое…. Шеклболт не узнаёт ничего нового. А поздним вечером прямо в его служебной квартире появляется измотанная и злая как пикси Гестия.

– Налей–ка выпить, – говорит она вместо приветствия и валится на диван, пачкая каминным пеплом светлую кожу обивки.

Кингсли открывает бар и достаёт бутылку огневиски – вкусы у Джонс консервативные, несмотря на повальное послевоенное увлечение магов маггловским алкоголем. Гестия ловит подплывший стакан, отхлёбывает золотисто–рыжую жидкость и заявляет:

– Это… это просто какой–то пиздец, Кинг. Всё куда хуже, чем ты думаешь.

– Что такое? – спрашивает Шеклболт, чувствуя, как в груди поднимается холодная волна напряжения.

– Помнишь, ещё до войны ты просил меня поработать с женой Артура Уизли? Ну, когда у неё были проблемы с боггартом?

– Да, – медленно отвечает Кингсли, – припоминаю…

– Так вот, ситуации зеркалит – один в один. Там всё осложнялось чувством собственной вины – потому Ridikulus и не срабатывал. А сейчас я вижу то же самое у Поттера. Пыталась вытянуть из него воспоминание, провоцирующее коммутацию – бесполезно, он закрывается наглухо, раз за разом выкидывает меня обратно. Кажется, раньше у него были проблемы с окклюменцией?

– Были. Но Долиш говорил, что на первом курсе он посещал факультатив.

– Ну, в любом случае, теперь этих проблем нет. Возможно, у меня слабоват уровень, и кто–то посильнее мог бы справится с этим… не хочешь сам попробовать?

– Гестия, у меня нет возможности заниматься с ним лично – иначе, как ты понимаешь, я бы к тебе не обратился.

– Благодарю за доверие, Министр, – хмыкает Джонс, движением палочки левитируя опустевший стакан на стол. – В любом случае, я сделала всё, что могла. Подмена воспоминания невозможна – пока мы не выяснили, что, Мерлин раздери, надо подменять. Дальше либо сам, либо обращайся к кому–то ещё – от меня здесь толку мало.

– Я понял. В любом случае, Гес, спасибо тебе.

– Да было бы за что. Хотя… одну вещь мне всё–таки удалось вытащить.

– Что именно? – Холод в груди разрастается в ледяной вихрь.

– Он тебе говорил, каким был прежний боггарт?

– Говорил. Волдеморт.

– Соврал. Прежним был какой–то гомункул – отвратное зрелище, доложу я тебе. А до него – ты удивишься – труп Северуса Снейпа. Весь в кровище, а горло будто оборотень перегрыз.

– Действительно – пиздец, – произносит Кингсли после тяжёлой паузы.

– Вот именно.

 Глава 7, часть 2