– Тебя ждёт профессор Дамблдор, милый, – миссис Уизли заходит, когда игра в
подрывного дурака в самом разгаре; у Рона подпалина на левой щеке, а у Гарри дымится
чёлка.
– Где он? – Гарри вскакивает.
– Внизу, и с ним профессор Снейп.
Радость улетучивается быстрее, чем воздух из проткнутого шарика.
– А ему-то что здесь нужно? – вскидывается опешивший Рон.
– Перестань грубить, Рональд. Спускайся, Гарри, давай.
Возникает стойкое предчувствие, что его ведут в пыточную камеру. Миссис Уизли
идёт по ступеням с неспешной торжественностью, Гарри тащится сзади, подумывая,
не броситься ли назад в комнату, забаррикадировав дверь.
Только бы не возобновление уроков окклюменции! Всё что угодно, только не
прошлогодний ужас. От одних мыслей об этом на лбу выступает холодная испарина.
Дамблдор и Снейп сидят на крошечном диванчике в гостиной, и при виде Гарри
первый расплывается в улыбке, а у второго лицо перекашивается, как от
несварения желудка. Дамблдор поднимается, взмахом палочки призывает
кресло-качалку для себя и настойчиво подталкивает Гарри к диванчику.
– Садись, нам предстоит длинная беседа.
Усаживаясь как можно дальше от Снейпа, Гарри мостится вплотную к вышитым
подушкам, вжимая их в продавленное диванное нутро. Утешает только, что Снейп
проделывает то же самое, брезгливо отстраняясь от него, как от чумного.
– Когда ты впервые увидел необычный сон, Гарри? – Дамблдор без предисловий
переходит к сути дела.
– Простите, – он знает, что такую наглость ему вряд ли спустят, но ничего не
может с собой поделать, – а для чего об этом знать Снейпу?
– Вы кое-что забыли, Поттер, – раздаётся ядовитое шипение сбоку, но Гарри и
ухом не ведёт.
– Профессору Снейпу, Гарри, необходимо услышать ответ на заданный тебе
вопрос. Это крайне важно.
Если поднапрячься, можно представить, что он наедине с Дамблдором, особенно
если перестать коситься на зловещую сгорбленную тень.
– Две недели назад, сэр. Я был тогда у Дурслей. Я говорил вам.
– И что послужило причиной? Произошло ли в тот день что-нибудь необычное?
– Нет, профессор.
– Мальчишка лжёт, – презрительно цедит Снейп.
– Я так не думаю, Северус.
– Это легко доказать, – в тон ему произносит Снейп.
– Что ж… Гарри, я вынужден просить тебя об услуге. Нужно полностью исключить
возможность того, что в этом замешан Волдеморт, – Гарри с мрачным
удовлетворением видит, как Снейпа передёргивает. – Для твоего же блага.
Поэтому…
Взмах его палочки – и щеколда на двери задвигается, покрывшись чем-то вроде
ледяной голубоватой корки. В желудке у Гарри подозрительно ёкает.
– Поэтому Северус должен будет посмотреть твои воспоминания и сравнить их с
увиденными тобой снами, – голос Дамблдора звучит виновато, но Гарри это нисколько
не волнует, он слишком занят тем, чтобы переварить новость и не вылететь пулей
в окно, раз уж дверь заблокирована. Или удастся добежать до камина?
– Нет, – произносит он, сглотнув подступившую к горлу желчь. – Почему не вы? Вы
же могли бы посмотреть их сами. Пожалуйста.
– Риск неоправдан. В легилименции я не сравнюсь с Северусом, и велика
возможность открыть Волдеморту массу ценных сведений, чего ни в коем случае
нельзя допустить. Боюсь, у нас нет выбора, – Дамблдор ласков и непреклонен. –
Посмотри на профессора Снейпа. Расслабься, всё хорошо, он тебе не навредит.
– Сомневаюсь, – огрызается Гарри, сжимая кулаки.
– Ну же, мальчик мой. Гарри. Посмотри на профессора.
Гарри знает, что произойдёт после его отказа. Он будет лежать на диванчике,
обездвиженный Петрификусом, беспомощный, как жук на булавке, а Снейп в это
время обыщет все закоулки его памяти, вывернет его душу наизнанку, перетряхнув
самые сокровенные воспоминания, бесцеремонно и безнаказанно.
– Ладно, – бросает он, ставя точку в собственном приговоре, и поднимает глаза.
Его сознание само раскрывается перед Снейпом, и Гарри не решается выставить
заслоны, помня, как те сметались под чужим натиском. Он готовится к
омерзительной пульсации в шраме и висках, к ослепляющей боли, неотступно
сопровождавшей каждый урок по защите сознания, но ничего не случается. Снейп
входит осторожно и плавно, уверенно пробирается вглубь, невесомо касаясь
проплывающих перед мысленным взором Гарри картин. Ничего похожего на прежние
садистские уроки. Наверняка он так осторожничает из-за Дамблдора – упади Гарри
сейчас в конвульсиях, вряд ли директор похвалит Снейпа.
Но, чёрт, до чего же приятно… Да если бы обучение окклюменции проходило вот
так, кто знает, может, его отношение к Снейпу поменялось бы, и существенно, в
лучшую сторону.
Сейчас тот не забирается в пласты детских унижений с бульдогами-криками-голодом
и прочими прелестями, обходит стороной свидания с Чо, и Гарри просто дрейфует с
ним на мерной зыби, думая только о блаженной пустоте. Всё пройдёт хорошо, если
самому не тянуться к расплывчатым, сменяющим друг друга картинкам.
Мерлинову мать. Дремотная слабость спадает в один миг. Как можно было забыть о
том сне – или не-сне? Голос, который шёл из осколка, щиплющий порез на
потемневшей от крови руке…
Гарри встревоженно отталкивает всплывший образ подальше, не давая ему обрести
чёткость, заслоняет первыми попавшимися, в спешке подобранными у самой
поверхности. Но Снейп не поддаётся на уловки и тянется за тем, что успел
увидеть мельком, а теперь не хочет отпускать.
И тогда боль хлещет потоком, удесятерённая.
Гарри кричит, не сдерживаясь. Очертания гостиной с сидящим напротив Снейпом
постепенно избавляются от дымки.
– Что произошло? – озадаченно спрашивает Дамблдор.
– Мистер Поттер пожелал сохранить кое-что в тайне, – от ледяных язвительных
интонаций у Гарри сжимается в груди.
– Все имеют право хранить секреты. Это что-то личное, Гарри, не так ли?
Ему остаётся только кивнуть.
– Ты ведь показал профессору Снейпу всё, что следовало?
И снова кивок.
– Я верю ему, Северус. Гарри не станет желать зла самому себе, – Дамблдор
поднимается, оправляя складки на мантии, и Снейп, видно, не решившись
упорствовать, следует за ним к камину.
До того, как они вступают в пламя бутылочного цвета, у Гарри срывается с языка
измучивший его вопрос:
– Сэр, вы не знаете, было у Сириуса с собой зеркальце, когда он упал?
Понимаете, переговорное, он ещё отдал мне парное…
Откуда Дамблдору знать про это? Стал бы Сириус с ним откровенничать о зеркалах.
К тому же Гарри теряется, раздумывая, как объяснить понятней, но этого и не
требуется.
– Нет, Гарри, – твёрдо отвечает Дамблдор, качая головой, – не было.
– Что… Почему вы так уверены?
– Потому что знаю, где находится это зеркало на данный момент. Это всё, Гарри.
И не пытайся им воспользоваться, мой тебе совет.
***
Он пробует очистить сознание – да, как приказывал ему Снейп на пятом курсе, –
не думать, не слушать, не слышать, ничего. Но невнятные перемешанные строчки,
как бумажные квадратики в лотерейном барабане, ворочаются в голове и не
отпускают. Каждая схваченная фраза набивает оскомину, пока Гарри прокручивает
её в стотысячный раз, не зная, как освободиться. Побочные эффекты бессонницы,
не иначе. Хотя лучше уж так, чем заново проживать весь прошлый год.
Жаль, что надолго запаса бодрости не хватает. По правде сказать, он иссякает
куда быстрее, чем хотелось бы Гарри.
***
В убранной гостиной перестало тянуть плесенью, начищенные ножки столов
горделиво светятся, выпячивая по-змеиному изогнутые дуги.
– Чисто, но неуютно, – заключает Гермиона и левитирует на стол снятую со шкафа
вазу.
– Уюта прибавится, если спалить эту помойку к чёртовой матери, – равнодушно
замечает Сириус.
В вазе появляются тонкие стебельки, вытягиваются и раскрываются, испуская нежный
аромат, прогибаются под тяжестью белоснежных бутонов.
– Лучше? – неуверенно спрашивает Гермиона.
Гарри кивает, глядя на Сириуса в упор. Тот даже не поворачивается, чтобы
посмотреть, но тоже качает головой, механически копируя его жест.
Пауза затягивается. Гарри разглядывает пустую раму, изредка издающую
покашливание, а Сириус изучает рассохшийся паркет под ногами.
– Нужно проверить, как там Рон, – наконец говорит Гермиона. – После того, как
вчера в вашу комнату вполз паук, он обыскивает каждую трещину в стене. Гарри,
ты со мной?
– Я останусь, – быстро говорит он.
– Хорошо, – она ободряюще улыбается и быстро выходит из гостиной.
– Сириус, – зовёт Гарри, не успев толком придумать, о чём хочет спросить
крёстного.
– Да?
– А… А ты не покажешь мне, как правильно накладывать Крутящие чары? Мы
практиковались с Роном, но выходит слабо. Профессор Флитвик говорит, что они
полезны ещё и для самозащиты.
– Вот как?
Гарри больно прикусывает щёку изнутри, боясь сморозить что-нибудь похлеще.
– Тогда поднимайся, – Сириус подпихивает его в бок, и Гарри вмиг слетает с
кресла. – Становись сюда. Палочку наизготовку, на счёт три. Ну?
На то, чтобы выпутать палочку из джинсов, требуется неожиданно долгое время.
– Уже не годится. Думаешь, кто-то станет ждать, пока ты разберёшься с карманами
и кнопками? Держи её всегда в таком месте, откуда сможешь выхватить за долю
секунды… Что смешного?
Скомкав смешок, Гарри отбрасывает попавшие под дужку очков волосы и поднимает
палочку.
– Ничего, прости. Нервное, наверно.
– Давай, следи за моей рукой. Раз, два – три! Как закручивающаяся внутрь
спираль, ясно? Три движения, очень чётких. И формула – «Ob-torqueo». Лучше не
перевирать, а то я помню одного равенкловца, который демонстрировал это на
экзамене и завертел себе язык покруче штопора. Запомнил? Теперь ты.
– На что направить?
– Попробуй на ножке стула. Справишься?
– Ага.
Гарри целится и отводит глаза от стула на одну секунду, украдкой бросая взгляд
на сосредоточенного Сириуса. Конечно же, заклинание летит мимо.
– На стул, а не на стол! Чёрт…
Сириус отпрыгивает, а Гарри не может пошевелиться, завороженно следя за тем,
как опора стола теряет облик птичьей лапы и закручивается, набирая обороты,
пока стол не валится набок, сбросив вазу. Стеклянные обломки разбросаны по
всему полу, в разлившейся воде разметались белоснежные лепестки.
Здесь что-то не то.
– Гарри, ты в порядке?
Он успевает понять только, что однажды видел точно такую вазу и рассыпанные
лепестки вокруг.
***
Проклятущая ваза растравляет то, от чего он пытался укрыться. Апатия и лень
сменяются лихорадочной деятельностью, он готов заниматься чем угодно, хоть
пропалывать картофельные грядки, лишь бы не поддаться манящим мыслям.
Пока не сдаётся в очередной раз.
– Ты думаешь – что? – изумлённо произносит Гермиона.
– Что он не умер, – яростно шепчет он. – Мы говорили через зеркало.
– Ты должен сказать Дамблдору. Немедленно, Гарри!
Рон испуганно трясёт головой, поддакивая.
– Я говорил, – отвечает Гарри упавшим голосом.
– И?
– Ничего. Это просто сны, как он сказал. Но я знаю, что…
– Гарри. Тебе показалось.
– Я уже видел эту вазу – помнишь, ты её сама создала, в гостиной Блэков? Потом
такое же было у Дурслей. Клянусь, я её пальцем не тронул! Что если это знак? Я
сам раньше не верил, но наверняка были и какие-то другие знаки, просто я не
замечал. Я должен его вытащить, – когда это наконец произнесено, становится
вдвое больнее.
– Но такого не бывает, ты ведь знаешь. Оттуда никто не возвращался.
– Потому что про это не написано в книгах? – ему стыдно, что получилось так
надрывно.
– Ох, Гарри… – в глазах у Гермионы слёзы, и он пристыженно замолкает.
– Забудь, на меня просто что-то нашло, – приобняв её за плечи, он выдавливает
из себя кривую улыбку. – Сириус умер, я знаю.
Ну что он такого сказал? Как будто пробил брешь в плотине – Гермиона тут же
жалобно всхлипывает.
На помощь приходит Рон, и Гарри, предоставив тому успокаивать подругу, сбегает
наверх, где до вечера ворочается в кровати и прислушивается к ворчанью упыря на
чердаке. Впервые за последний месяц к нему не идёт сон.
Ночью Гарри прикладывает зеркальный осколок к уху – так дети слушают шум моря в
затейливо изогнутых раковинах, – и сквозь полудрёму ему чудятся размеренные
удары. Тук – тук – тук – тук – тук… Сириус жив, повторяет он одними губами,
пробуя слова на вкус, перекатывая их по языку. Сириус жив – и он слышит стук
его сердца.
***
Снейп берёт его лицо в ладони, приближает к себе, впившись взглядом, и Гарри
инстинктивно съёживается, зажимаясь, и жмурится.
– Поттер, – Снейп грубо его встряхивает. – Посмотрите на меня.
Гарри тяжело сопит, но послушно распахивает глаза, смотрит, загоняя постыдный
страх глубже в бурлящее сознание, чтобы Снейп ненароком его не заметил и не
высмеял. Ему и так нелегко, без лишних издевок.
– То, что я скажу, очень важно, если вы собираетесь дожить до учебного года.
Хотя вы обладаете редким умением выслушивать советы и поступать ровно наоборот,
– добавляет он, растягивая губы в мерзкой ухмылке.
Гарри пытается вывернуться из захвата сильных рук, увеличить дистанцию между их
телами, насколько это возможно, – но Снейп держит крепко. Крепче Инкарцеро, где
только наловчился.
– Не крутитесь, лучше запоминайте, Поттер. Эти сновидения будут продолжаться,
пока вы не измените что-нибудь в ходе прошлых событий. В тот момент, когда
почувствуете, что вам знакомо происходящее, сделайте что-то, чего не должно
быть в воспоминании. Иными словами, разрушьте его, превратите в обычный сон.
Вам ясно?
Гарри неуверенно опускает подбородок, изображая растянутый медлительный кивок.
– Но… Я сразу просыпаюсь, как только понимаю, что это уже было. Как раз когда
понимаю, что это воспоминание. Сэр.
Снейп закатывает глаза и убирает-таки ладони от его лица, чему Гарри бесконечно
рад.
– Контролируйте свой разум, Поттер. Жёсткий контроль, вам знакомо это понятие?
Не разменивайтесь на эмоции.
– И когда я что-то изменю, мне перестанет это сниться?
– Возможно.
У двери Снейп оборачивается.
– И ещё. Директору не стоит знать о нашем разговоре. Он не уверен, что вы
справитесь, а результат подобных действий в самом деле может оказаться
плачевным.
– А вы?
– Что, Поттер? – холодно переспрашивает Снейп, ухватившись за дверную ручку.
– Вы так уверены, что я справлюсь?
– Мне это безразлично.
***
– Что тебе сказал Снейп?
– Полную ерунду.
– Что? – упрямо повторяет Гермиона.
– Если я попробую изменить сон, вмешаться туда… Снейп уверял, что это
необходимо, разумеется, забыв объяснить, как это сделать, – добавляет Гарри с
горькой иронией.
– И что потом произойдёт?..
– Сны прекратятся.
– Попробуй, Гарри, – шёпотом просит Гермиона.
– Я не смогу, – сейчас он честен, в кои-то веки честен даже с самим собой.
Он просто не сможет избавиться от этих снов. Они высасывают радость почище
дементоров, но всё-таки заполняют щемящую пустоту, к которой Гарри, наверное,
так никогда и не привыкнет.
– Может… Может, Сириус тоже хочет, чтобы ты что-то изменил? И воспоминания
именно для этого и предназначены? – Гермиона выглядит так, словно не верит, что
вправду такое произнесла.
– Не знаю.
Гарри отворачивается, но всё равно успевает заметить, как дрожит её нижняя
губа.
Хуже всего то, что Гермиона справилась с задачей заронить в нём сомнения.
|