Гобелен, испещрённый ожогами, Гарри изучил вдоль и поперёк. Он простаивает у
фамильного древа часами, водя пальцами по золотому разлезающемуся шитью,
прослеживая ветви от незапамятных времён. Столько знакомых фамилий: Малфои,
Лонгботтомы, Краучи, Уизли… И Поттеры, разумеется. От разглядыванья вышитых
букв становится не по себе.
Все они родня, все чистокровные обязательно состоят в родстве, Сириус сам так
говорил. Но одно дело слышать, а другое – самому увидеть семейные отростки,
тянущиеся вверх через века и ярды узорчатой ткани. В венах Гарри течёт часть
той же крови, что и у Сириуса, и при одной мысли сладко захватывает дух.
Какой же он идиот.
– Может, оставишь его в покое? – крёстный наклоняется, задевая его щёку
волосами. – Учишь наизусть, что ли? Мои родители бы умилились.
От Сириуса чувствительно тянет перегаром.
– Ищу своих предков, – Гарри тычет в первого подвернувшегося Поттера.
– А-а-а. И много нашёл?
– Порядочно, – он отворачивается, чтобы не втягивать носом воздух слишком явно.
– Джеймсу тоже нравилось выискивать наших общих родственников. Их будет
побольше, чем у остальных семейств. Поттеры никогда не уступали нам по
знатности, – Сириус притворно вздыхает. – Если бы Джейми оказался девушкой,
глядишь, меня бы сосватали.
У него отрывистый, лающий смех, и Гарри не может устоять, жадно стискивает его
плечо, согнувшись в напускном веселье.
Снейп говорил, надо изменить ход событий, приходит вдруг безумная мысль. Когда
это было? Они разговаривали в Норе, и Дамблдор просил показать сны…
Сон. Всё правильно. Гарри помнит, что случится дальше: Сириус похлопает его по
спине и, пошатываясь, выйдёт из гостиной.
Максимальная сосредоточенность, жёсткий контроль. Нельзя упускать ни единого
шанса.
– Сходим к Клювокрылу? – просит Гарри, опережая слова Сириуса: «Может, пойти
перекусить?».
– Зачем?
– Пожалуйста. Мне надо с тобой поговорить.
– Почему не здесь? – умоляющий тон Гарри настораживает крёстного, серые глаза
недоверчиво щурятся. – Да что с тобой сегодня?
– Это очень важно, – он впустую тратит драгоценные минуты. Кто знает, сколько
времени отпущено до того момента, как он проснётся. – Сириус, прошу тебя!
Нет, нет, нет!
Чёрные пятна на гобелене растут, всасывают проникающий через кое-как вымытые
окна свет, поглощают стены, выхватывают пол из-под ног.
– Что случилось? – слышит Гарри, но уже не может ответить.
***
– Может, нам лучше писать тебе письма и отправлять с совой? – Рон убийственно
серьёзен.
– Как хотите.
– Ты всё лето просидишь в доме? Стоило ради этого забирать тебя от Дурслей.
– Я об этом не просил! – взрывается Гарри.
– Тихо, тихо. Остынь, а? Гермиона проплакала весь вечер, считает, ты сходишь с
ума. И, знаешь, иногда мне кажется, что…
– Да, я чокнутый. Я говорю с Сириусом, вижу глазами Волдеморта…
– Не произноси его имя!
– … и не собираюсь делать вид, будто ничего не случилось, и посылать к чёрту
Сириуса, как это делали его друзья на протяжении двенадцати лет. Если я могу
хоть чем-то ему помочь, я помогу. А ты можешь пойти и рассказать об этом своим
родителям, Снейпу, Дамблдору, кому пожелаешь.
– Гарри, – пока Рон не перехватывает его запястья, Гарри и не замечает, что
размахивает руками. – Мне жаль, что он умер. Нам всем очень жаль.
– Ты ничего не понимаешь!
Что он может понять?
Гарри вбегает по лестнице на чердак, скорчив упырю рожу, и забивается в
противоположный угол. Здесь его вряд ли будут искать.
Он любит друзей, это правда, но разве Сириуса он любит меньше? И поскольку
помогать вытаскивать его никто не собирается, нужно найти укромное место, где
бы никто не дёргал, запастись едой и подушками, чтобы отоспаться вдоволь, и
сделать то, что посоветовал Снейп. Будь он хоть трижды ублюдком, но его совет –
единственная соломинка, ухватившись за которую, можно выдернуть Сириуса.
***
Вечером Гарри приносит на чердак чернильницу и старательно выводит на
обёрточной бумаге всё, что ему пока известно, продумывая дальнейший план
действий:
«1. Сны идут в хронологическом порядке. Скорее всего, так и будет продолжаться.
2. Времени до отъезда в школу (в воспоминаниях) совсем мало – любой ценой надо
задержаться, чтобы понять, как действуют сны.
3. Научиться узнавать восп-я как можно быстрее.
4. Найти подходящее место…»
Он кусает кончик пера, и от неуклюжего взмаха на последний пункт плюхается
капля, растекаясь осьминожьими щупальцами.
Ведь уже есть подходящее место, практически созданное для подобных вещей –
совместить настоящее и прошлое, заставить сны течь в одном ритме с реальной
жизнью. Должно получиться, он не имеет права на ошибку.
Он готов сбежать сию же секунду, но одёргивает себя – нельзя так поступать с
теми, кто о тебе заботится. К тому же неплохо бы сначала подготовиться к
побегу: уложить вещи, написать письмо Рону и Гермионе, убедить Сириуса, что он
останется с ним, чего бы это ни стоило.
***
Пение Сириуса в ожившем доме не кажется таким уж заунывным, а раскаты смеха,
доносящиеся снизу, давят на уши. Сталкиваться со всеми за столом Гарри не
хочет, и потому постится наверху.
Вечером к нему поднимается Сириус, глаза которого блестят ярче гирлянды,
обмотавшей шею, и в руках он несёт два пузатых бокала.
– Скучаешь? – он пристраивает бокалы на подоконнике, ногой отодвинув подушку,
изодранную Клювокрылом.
– С чего бы?
– Хватит, слышишь. Лучше выпей со мной. Покрепче сливочного пива, хоть и
гадость редкая. Только Молли ни полслова, идёт?
Почему бы и нет – Гарри подхватывает бокал под донышко и, чокнувшись с
Сириусом, залпом осушает его, задохнувшись от крепости.
– Эй, полегче! Ты что? – но Сириус вовсе не сердится, сразу видно – он доволен.
Это, чем бы оно ни было, отражается в его глазах, поднимается со дна,
проливается на сердце Гарри живительным дождём.
Надо же было так расклеиться с одного бокала, ох, чёрт…
– Вкусно, – еле выговаривает он.
– Правда? Рад это слышать, – смех Сириуса жаром растекается по всему телу.
Гарри подаётся вперёд, наваливается на его плечо и ловит вопросительный взгляд.
– Почему у тебя вторую неделю похоронный вид? Ну, выше нос, приятель, – Сириус
поддевает его подбородок, улыбаясь при этом так, что Гарри бездумно
всхлипывает.
Слишком, это слишком… Такого не бывает, это сон?
Конечно. Сон. Изменить ход событий. Проклятый всезнающий Снейп.
Опьянение ничуть не проходит, зато возникает отчётливое чувство, будто
рассеивается пелена.
– Сириус.
– Что, малыш?
– Ты хочешь, чтобы я остался с тобой? Не поехал бы в Хогвартс?
– Это что за бред? Не верю, что так развозит с одного бокала. Гарри…
– Я хочу остаться, – говорит он, подпортив впечатление глупым смешком.
– И речи быть не может. Так, давай-ка я отведу тебя в кровать. Обопрись на
меня.
– Стой, – он почти что виснет на Сириусе, не давая ему двинуться с места. –
Представь, что это сон, – говорит он заплетающимся языком.
– О чём ты?
Но Гарри уже накрывает его влажные губы своими. Слизывает терпкий винный
привкус, пробирается внутрь, не встретив сопротивления. Сириус, застыв как под
заклятием, лишь покорно размыкает губы. И Гарри, ошалев от его запаха, от
влажного тепла рта и покалывающей щетины на подбородке, выстанывает что-то, не
заботясь о том, слышно ли его за дверью. Тут поцелуй обрывается.
– Уже поздно. Иди спать, – глухо произносит Сириус, отступая в тень слабо
колышущихся портьер.
– Я…
«Я не уйду», хочет он сказать, но мешает Ронов будильник.
***
После сна Гарри расслабленный и размякший, и Гермиона, бегло оглядев его,
заметно оживляется.
– Ты не такой измученный, как раньше, – сообщает она.
– Напомни потом поблагодарить Снейпа, – вяло отшучивается он в ответ.
Кажется, Гермиона понимает это так, что сны прекратились.
– Вот видишь! Теперь всё будет хорошо!
– Уж я постараюсь, – хмыкает Гарри.
Ночью, пока Рон храпит без задних ног, умаявшись после садовых работ, он
выпускает Хёдвиг и левитирует из окна чемодан.
На застеленной кровати остаётся сложенное письмо, в котором Гарри просит
передать Дамблдору со Снейпом наилучшие пожелания и извиняется перед друзьями.
Добираться в Лондон на «Всполохе» рискованно, последнее дело – уснуть в полёте.
А в «Ночном рыцаре» особо не расслабишься, и Гарри впервые благодарен водителю
за кошмарную тряску – кто знает, что можно выболтать, пока гоняешься за
сновидениями.
***
До утра необходимо разобраться, как закрыть доступ в дом. Всем без исключения,
пока сюда не заявился отряд фениксовцев во главе с Дамблдором.
– Кричер! Появись сейчас же! – орёт Гарри, ясно давая эльфу понять, что
вернулся хозяин. – Кричер!
– Что угодно юному господину? – скрежещет возникший через минуту домовик.
– Как не дать войти сюда тем, кого я не хочу видеть?
– Наивный мальчишка, старается кого-то обдурить, – злобно бурчит Кричер себе
под нос. – Домовым эльфам о таком не положено знать, хозяин.
– Ты врёшь.
– Если бы Кричер знал, как уберечь дом от осквернителей рода и их
приятелей-оборванцев, – эльф щерится, обнажая оставшиеся редкие зубы, – он бы
давно сделал это. Да, Кричер преданно служит госпоже…
– Убирайся, – он вздрагивает от громкого хлопка, с которым исчезает домовик.
Гарри бессильно опускается на ступеньки, машинально ероша волосы и вдруг
вспоминая, что так же делал отец в том постыдном эпизоде из Омута Снейпа.
Раздумьям это никак не помогает, зато добавляет скопившейся на душе тяжести.
Что ж, возвращаться он не станет в любом случае, значит, придётся самому найти
способ здесь укрыться. И искать нужно очень, очень быстро.
Зеркальце в кармане издаёт еле слышный звук, похожий на шёпот, и Гарри
выхватывает его быстрей, чем заправский дуэлянт – палочку.
По осколку морской рябью идут волны-штрихи.
– Сириус!
Похоже, что от его вопля встрепенулся весь дом – шевельнулись траченные молью
портьеры, зашелестели портреты, зазвенели засиженные мухами зеркала.
– Гарри? – на этот раз он видит только губы Сириуса, будто тот говорит,
приставив зеркальце ко рту на манер рации, словно герой маггловского триллера.
– Я у тебя в доме, – ему едва-едва хватает сил не сорваться в новый истеричный
крик. – Нужно поставить защиту. Охранные чары, закрыть камины и вход, тогда
никто не помешает, и у нас всё получится… Скажи мне, как?
Он надеется, что Сириус расскажет о формуле, потайном рычаге, приводящем в
действие систему заклятий. Но тот молчит.
– Пожалуйста. Сириус, пожалуйста…
По зеркальной глади пробегают пятнышки – червоточины, сочащиеся тьмой. Она
заслоняет Сириуса, закрывает его от Гарри, набухая и ширясь.
– Не отпускай, малыш. Гарри, ты слышишь? Не отпускай.
Гарри елозит пальцами по стеклу, оглаживая острые края, сглатывая рвущийся из
глотки вой. Как остановить эту чёрную дрянь?!
Подёрнувшись густеющей плёнкой, зеркало становится помертвевшим и пустым,
словно верхний слой сняли или залили краской. Гарри вертит бесполезную теперь
штуковину, борясь с желанием хватить её о стену. Затем оборачивает платком и
суёт в карман.
***
Часы до рассвета Гарри, закутанный в мантию-невидимку, коротает на кухне. Он
тщательно исследует шкафы и настенные полки, прикидывая, где взять достаточно
продуктов, чтобы хватило до конца августа.
– Кричер! – В конце концов, он смиряется с тем, что за съестным придётся
послать домовика.
– Что нужно молодому хозяину? Бродит здесь, как привидение, прячется от
кого-то... Ох, если бы моя бедная госпожа…
– Пойдёшь и купишь всё, что указано в этом списке, понятно? Я запрещаю тебе
говорить, что ты меня видел, что я вернулся сюда. Не смей отвечать ни на чьи
вопросы.
– Кричер сделает, как приказывает хозяин, – домовик кланяется, и его худое
тельце вздрагивает от ненависти.
С запасом провизии сколько-то можно продержаться в осаде – а она непременно
начнётся, как только Дамблдору донесут о письме. Он в два счёта догадается,
куда сбежал Гарри. И, раз уж заградительные чары поставить не получается, надо
пойти обходным путём, например, воспользоваться той же мантией. Если не из чего
выбирать, он станет безмолвным невидимкой, и пусть дом прочёсывает хоть сотня
авроров. Конечно, план откровенно слаб, Гарри признаёт это, но пока остаётся
крошечная толика надежды, он не сдастся.
Он находит в буфете бокалы, неотличимые от тех, из каких они с Сириусом пили
вино тогда, на Рождество. Тремя полками ниже сиротливо жмутся друг к другу
запылённые бутылки, и Гарри, откупорив одну, плескает багряным в пузатый бокал.
Подумав, наполняет второй, с перезвоном ударяет их друг о друга и выпивает свой
одним глотком – как тогда.
|